ГЛАВА V

– Я до сих пор вспоминаю нашу первую встречу. Это было рано утром, в золотой час, когда рассветное солнце мягко освещает всё вокруг. Пока Хэмптон был в отъезде, работы не то чтобы остановились, но энтузиазм в нас немного угас, и у меня было достаточно свободного времени для этюдов. Я мечтал запечатлеть скальные гробницы в те минуты, когда ночная тьма отступает, давая дорогу солнцу и жизни. И вот представьте, – сэр Генри наклонился к своему механическому собеседнику, – едва я устроился с этюдником и акварелью в удобном месте, как моё уединение нарушил страшный грохот. Я услышал его издалека, а уж распознал бы даже и сегодня, доведись мне снова увидеть это чудо инженерной мысли. Паромобиль, которым так щедро разрешили пользоваться профессору. А спустя несколько минут я заметил и облако песка и пара, летящее над дорогой. Право слово, была бы у меня тогда кинокамера, я бы озолотился, показывая эту сцену в синема. Куда там братьям Люмьер! Поравнявшись со мной, паромобиль сбросил скорость, и я наконец смог разглядеть Хэмптона и его спутницу. Невысокую такую, полноватую барышню в строгом дорожном платье, автомобильных очках и натурально в пробковом шлеме. Как я узнал потом, шлемом с ней поделился профессор, когда шляпку нашей дорогой покровительницы унёс ветер. Сам Хэмптон надел на голову платок и стал похож на фараона. Если бы фараоны могли управлять самодвижущимися колесницами конечно же.

Он помахал мне рукой и снова скрылся в облаке песка и пара. Момент для этюдов и упражнений в рисовании был упущен. Я вернулся в наш лагерь.

Профессор к тому времени уже проводил гостью в палатку, и я имел прекрасную возможность наблюдать, как наши ребята один за другим под самыми благовидными предлогами заходили туда посмотреть, кто же нас так облагодетельствовал. Всё-таки женский пол имеет особую власть над мужскими умами! Стоит одной юной и решительной девице оказаться в окружении рассудительных джентльменов, как последние теряют всю свою рассудительность, и самый почтенный из них уже готов уподобиться влюблённому мальчишке.

– А как же ваша, как вы сами выразились, «глупость»? Неужели несколько дней насмешек и упражнений в колкостях прошли даром? – поинтересовался Механикус.

– Увы! – Сэр Генри печально покачал головой. – Сам я изменил своё мнение, когда меня представили мисс Глумовой, но вот остальные… Кто-то безобидно шутил у неё за спиной, как тот же Шон О’Донна. Вы, должно быть, слышали о нём. Выдающийся специалист по Среднему Царству! Но всегда имел скверное чувство юмора. В первый же вечер громко спросил у меня: «Скажи мне, Генри, где она прячет своего медведя?» Мисс Глумова слышала всё, но сделала вид, что ничего не заметила.

– Но вы, почему вы так быстро изменили своё отношение к ней?

– А я… Я просто увидел её. После полудня работы останавливались, потому что жара становилась невыносимой и мы занимались своими делами. Кто-то составлял отчёты, кто-то фиксировал находки, кто-то читал… Я тогда сидел в гробнице Херемона и зарисовывал погребальный инвентарь, извлечённый из одного небогатого погребения. Полумрак, душная прохлада рукотворной пещеры, свет фонаря… В это самое время Хэмптон и пришёл ко мне с нашей покровительницей. Помню как сейчас, он сказал: «Знакомьтесь, мисс Глумова, это наш Генри! Замечательный художник! Я вижу, у него впереди большое будущее!» А она улыбнулась, сказала, что рада знакомству, и всё в таком роде. Необязательные вежливые глупости. У неё был неплохой выговор, рычащий, правда, будто она не из России приехала, а из Шотландии… – Сэр Генри мечтательно прикрыл глаза. Где-то она сейчас, милая, славная Дада? – Тогда я её и разглядел получше. Она была невысокая, крепко сбитая и совсем юная. Я уже потом узнал, что ей совсем незадолго до того исполнился двадцать один год. У неё были чудесные рыжие волосы, уложенные в высокую причёску, и россыпь веснушек на носу. Хоть она и одолжила у Хэмптона шлем, чтобы защититься от солнца, после поездки на паромобиле у неё обгорела и покраснела половина лица. Она выглядела страшно усталой после долгой дороги, но держалась уверенно и решительно. А вот Хэмптон…