– Куда же они указывают?

– Тут, мой милый Гастингс, вы нащупали наше самое слабое место. Куда? Вот именно, куда? Увы, мы узнаем это не раньше, чем сами туда придем.

– Скажите мне, Пуаро, – продолжал я. – Почему вы настояли на том, чтобы она пригласила к себе эту кузину?

Пуаро остановился и возмущенно погрозил мне пальцем.

– Задумайтесь, – воскликнул он. – Задумайтесь хотя бы на одну минутку, Гастингс. Как нас обогнали! Как у нас связаны руки! Найти преступника после того, как преступление совершено, – c’est tout simple![32] По крайней мере, для человека с моими способностями. Совершенное преступление – это как личная подпись убийцы. Но у нас нет преступления – более того, нам оно не нужно. Расследовать преступление, которое еще не совершено, – вот задача уникальной сложности.

Какова же наша главная цель? Обеспечить безопасность мадемуазель. А это нелегко. Нет, это очень трудно, Гастингс. Мы ведь не можем не спускать с нее глаз и днем и ночью, не можем даже прислать полицейского в больших ботинках, чтобы тот сделал это за нас. И провести ночь в спальне молодой девушки для нас тоже невозможно. Так что это дело – просто клубок неразрешимых трудностей.

Но кое-что мы все-таки можем. Мы можем усложнить убийце задачу. Мы можем предупредить мадемуазель, чтобы она была начеку все время, а еще мы можем пригласить незаинтересованного свидетеля. Надо быть по-настоящему умным человеком, чтобы обойти оба эти препятствия.

Он сделал паузу, а потом изменившимся голосом добавил:

– Но я боюсь, Гастингс…

– Чего же?

– Я боюсь… что он действительно умен. И у меня тяжело на сердце. Да, очень тяжело.

– Пуаро, – сказал я, – от ваших слов мне становится не по себе.

– Мне тоже… Послушайте, мой друг, эта местная газетенка, «Сент-Лу геральд». Знаете ли вы, на каком месте она была раскрыта? На маленькой заметке, в которой говорилось: «Среди гостей отеля – месье Эркюль Пуаро и капитан Гастингс». Предположим – только предположим, – что кто-то прочел эту заметку. Значит, ему известно мое имя – оно всем известно…

– Кроме мисс Бакли, – усмехнулся я.

– Она маленькая пустоголовая девчонка, какой с нее спрос. Серьезный человек – преступник – наверняка знает мое имя. Он наверняка испугается. И удивится. Станет задавать себе вопросы. Трижды он покушался на жизнь мадемуазель – и вдруг в окрестностях появляется Эркюль Пуаро. «Что это, совпадение?» – спросит он себя. И испугается, решив, что вряд ли. И как он поступит тогда?

– Заметет следы и ляжет на дно, – предположил я.

– Да; или, если у него есть хоть капля мужества, он может решиться нанести удар немедленно, не теряя времени. Я еще не успею навести справки, а мадемуазель – пуф! – и уже мертва. Именно так поступил бы человек решительный.

– Но кто, по-вашему, мог прочесть эту заметку в газете, кроме самой мисс Бакли?

– Заметку читала не она. Когда я назвал свое имя, оно не произвело на нее ни малейшего впечатления. Она его просто не узнала. У нее даже в лице ничего не дрогнуло. Кроме того, она нам говорила, что заглядывает в эту газету только ради таблицы приливов… Так вот, на той странице ее не было.

– Думаете, кто-то в доме…

– Да, либо в доме, либо вхож в него. А это совсем не трудно – двери открыты настежь, заходи любой. Вне всякого сомнения, друзья мисс Бакли просто приходят и уходят, когда им вздумается.

– У вас есть какие-нибудь догадки? Подозрения?

Пуаро всплеснул руками:

– Никаких. Каков бы ни был мотив преступника, он, как я и предполагал, не очевиден. Именно в этом состоит его алиби, именно это позволило ему действовать с такой решимостью сегодня утром. С одной стороны, ни у кого, похоже, нет оснований желать смерти маленькой Ник. Ее собственность? Дом наследует кузен, и еще вопрос, нужна ли ему эта заложенная-перезаложенная развалюха? Ведь это даже не его фамильное гнездо. Он-то не Бакли, вы же помните? Конечно, этого Чарльза Вайза все равно следует повидать, но идея о том, что он может оказаться убийцей, представляется мне фантастической. Затем мадам, лучшая подруга, с отрешенным взглядом и видом заблудшей мадонны…