Пришлось с силой сжать зубы, чтобы вновь не ляпнуть чего лишнего, и молча пододвинуть в его сторону чашку с только что свежесваренном кофе. Себе же я молча заварила чай.

– Ну конечно, как я мог забыть, ты же приверженец правильного питания.

– С чего ты это взял? – сделав глоток, недоуменно подняла на него взгляд.

– Не я, а твоя подруга. В тот день, когда вы якобы пришли угостить меня пирогом, помнишь?

– Как такое можно забыть… – искренне изумилась я, надеясь, что сосед поймет по моей интонации, что не стоит продолжать углубляться в воспоминания. Но, как говорят в народе, если человек не понимает намеков, то этот человек – мужчина.

– Я все не могу понять, что ты имела в виду, говоря, что я боюсь оставаться в долгу, - сев напротив меня, в ожидании, лениво обдал меня взглядом из-под опущенных ресниц.

– Все просто. Мужчины, итак, не любят быть кому-либо обязанными, а уж женщине – сродни кастрации, – честно озвучила свои мысли, ожидая рьяных возражений и издевки, но сосед вновь меня удивил, громко рассмеявшись.

– Кто же ты такая? – поддавшись ко мне чуть вперед, задал провокационный, не заслуживающий ответа, вопрос.

– Твоя соседка, которая на данный момент из-за своей глупости осталась без квартиры, – подмигнув, улыбнулась, впервые наслаждаясь перепалкой с соседом.

Сноски:

*«Быть или не быть вот в чём вопрос…» - название известного монолога (более точно — солилоквия) Акта III Сцены I пьесы «Гамлет» Уильяма Шекспира (написанной примерно в 1600 году).

4. Глава 4. Правила для того и существуют, чтобы их нарушать.

– Виктор –

«Кто же ты такая, девушка-Загадка и как ты связана с моим отцом?» – в голове крутятся множество вопросов, ответы на которых, увы, я не смогу сегодня получить.

Но вот что удивительно, несмотря на чувство досады, мне приятно находится в обществе этой Загадки.

Несколько недель назад я переехал в эту квартиру, чтобы, наконец, получить ответы на свои вопросы, но лишь сильнее запутался. Сидящая передо мной девушка интриговала своей непосредственность и неординарностью. Не зная толком незнакомку, я опрометчиво наделил ее не совсем приятными качествами, но по итогу они никак не состыковываются с тем, что я вижу.

Притворство? Не думаю.

Прямолинейность свойственная ее характеру буквально ставит меня на колени, а искрометный юмор притягивает и заставляет совершать странные поступки. Как, например, сейчас.

Я не должен был с ней общаться, и тем более впускать в свою, пусть и временную, обитель. Лишь наблюдать. Но правила для того и существуют, чтобы их нарушать.

– Чем ты занимаешь по жизни? – откинувшись на спинку стула, как бы между прочим задал вопрос, хотя итак знал на него ответ.

– Делаю мир чуточку красивее, – копирует мою позу, и я, не удержавшись, фыркаю.

– Серьезно, – продолжает она. – У меня свой цветочный магазин. Ты замечал, как преображается лицо девочки, девушки, женщины, когда ты даришь ей букет? Оно светится, и мир вокруг нее преображается, даря яркие краски и эмоции.

– А как же охрана природы и прочие постулаты Гринписа? По твоей милости гибнут цветы. И ради чего? Пятиминутного счастливого лица? – решил подпортить сладкое видение ее наивного розового мира.

– И это говорит мне человек, который совсем недавно сравнивал себя с сочным куском мяса? – отодвигает чашку и, скрестив руки на груди, с вызовом продолжает: – Готова поспорить, что для тебя шницель, это тоже самое, что и для женщин красивый букет редких орхидей. Или я не права?

– Туше, – прячу усмешку за чашкой, не сводя взгляд от Загадки.

В ее словах была логика. Нет, я не сторонник вегетарианства, и да, при виде вкусной еды мой уровень эндорфинов заметно повышается. И сейчас я чувствую нечто подобное, находясь рядом с девушкой с зелено-карими глазами. И хотя мой взгляд то и дело опускался чуть ниже, я старался не слишком часто проделывать подобные манипуляции.