– Бриж, Миронова, что за разговоры? – раздаётся за спиной голос Лилии Аркадьевны.

– Кошечкина обсуждаем, – отзывается Сеня.

– Собакевича, – прочистив горло, поправляю её я.

– Кошечкина… Есения, тебе, как никому другому, совершенно нельзя отвлекаться! Твоя успеваемость тревожит весь педагогический коллектив, который пятнадцатого числа, напоминаю, встретится на педсовете.

– Не стоит насчёт меня тревожиться. В, отличие от Колобковой, в МГУ поступать не планирую. Я в принципе никуда поступать не планирую, – говорит уже тише.

– И тем не менее, – склонив голову влево, осуждающе смотрит на Сеньку русичка, – от сдачи Единого Государственного Экзамена…

– Никто не освобождён, я в курсе, Лиль Аркадьевна.

– Почему тетрадь опять пустая? – берёт её в руки и листает. – Ах, так сегодня это ещё и одна тетрадь по всем предметам? Что тут у нас… – прищуривается. – Свойства степенных функций.

– Это алгебра.

– Моногибридное скрещивание, – учительница вопросительно выгибает бровь.

– Эт биология, – поясняет подруга.

– Семья как социальный институт, – читает на следующей странице.

– Общага.

– Есения-Есения… – поджимает губы педагог. – К слову, о семье. Задержись после звонка, пожалуйста. Итак, класс, внимание, давайте посмотрим, что у вас получилось.

Лилия Аркадьевна принимается обсуждать с нашими одноклассниками героев поэмы, а я искоса наблюдаю за Сенькой. Она, конечно же, моментом сникла, хоть и старается не подавать вида. Увы, мы обе понимаем, что от грядущего педсовета, посвящённого неуспевающим обучающимся, ничего хорошего не жди.

– Изучим аккаунт Галдина, – шепчет она, и не думая исправлять своё бедственное положение. – А этот Лёша симпатичный, между прочим. Смотри, – показывает мне его фотографии. – О, и эти тут. Богдан с Безмозглым Кеном, – демонстрирует мне снимок, на котором все трое запечатлены в каком-то московском клубе, судя по указанной геолокации.

Мой взгляд непроизвольно останавливается на парне, стоящем посередине. Красивый, конечно, не поспоришь. Улыбка прям очаровательная. Наверное, не только своей Эле он нравится.

Мне почему-то опять становится грустно, когда воскрешаю в памяти наше с ним прощание.

– Щас глянем этого упыря, – подруга включает режим инкогнито и заходит на страницу к Разумовскому. – Вот ведь гад! У него действительно есть шуба из шиншиллы! Убийца! Петицию, что ли, составить? Пусть его зелёные подкараулят у дверей университета!

– Сень…

– Козёл. А тут смотри, это чё? – нажимает на кнопку воспроизведения видео. — В рекламе средства для волос снимался! Так вот где я его морду видела!

Улыбаюсь. Шутка про лак для волос начинает играть новыми красками.

– Фу, какой же он противный! – кривится она. – Сколько пафоса! Меня аж воротит!

Звенит звонок.

– Тебя подождать? – убирая учебник в сумку, бросаю в её сторону сочувствующий взгляд.

– Не. Аркадьевна долго полоскать мозги будет, а у тебя вон пропащий женишок нарисовался, – кивает на окно.

И правда, вот сюрприз! Замечаю пуховик Никиты у ворот школы.

Странно, почему он на уроки не пришёл? Прогуливает? На него это как-то не похоже.

– Ладно, тогда до вечера, Сень, – уже собираюсь уходить.

– До вечера. И это, Оль, я дала татуированному твой номер, если что, – выдаёт преспокойненько.

– С ума сошла? – резко притормаживаю. – Зачем ты это сделала?

– Мне интересно, чего он от тебя хочет, – подмигивает мне, улыбаясь.

– Сень, вот даже не спросила, – недовольно на неё смотрю.

– Ой, а чё мне спрашивать, Оль? Будто я не знаю заранее, какой ответ получу. Расслабься. Иди уже к своему Никите. Умоляю, будь ледышкой. Устрой ему, так сказать, допрос с пристрастием. Насчёт визита к Кэт…