Тимур, думая о чем-то своем, вдруг улыбнулся.

– Почему ты на меня так пялишься? – спросил он, так и не поворачиваясь ко мне.

Я страшно смутилась:

– С чего ты взял?

– Я вижу боковым зрением, – сказал Тимур, глядя себе под ноги. Он продолжал улыбаться.

– Как голубь? – спросила я.

Тогда Макеев хрипло рассмеялся. Из его рта вырвался пар.

– Да, что-то вроде того. Как рыба.

Я не сдержалась и тоже улыбнулась. Было немного странно брести в такой холод куда глаза глядят с парнем, с которым меня не связывает абсолютно ничего. Не считая той коробки конфет в седьмом классе, из которой я увела несколько штук. Да мы с Макеевым ни разу и не общались толком.

И снова поднялся холодный ветер, а снег неприятно покалывал щеки. Из-за того, что снежинки летели прямо в лицо, мы оба хмурились. Это был самый неподходящий момент, но я все-таки спросила:

– Какие у тебя планы?

– На жизнь?

– На день, – вздохнула я, пряча руки в карманы пуховика. – Может, прогуляемся?

Возвращаться домой рано. Конечно, можно было завалиться к Яне, но она жила слишком далеко от школы, а близняшки наверняка сейчас на занятиях танцами… Внезапно я поймала себя на мысли, что придумываю «отмазки» и мне просто нравится идти под снегопадом и ветром рядом с Макеевым. Эта мысль мне совсем не понравилась. С чего бы у меня возникло вдруг такое желание?

– Но мы вроде и так гуляем, – повернулся ко мне Тимур и сверху вниз посмотрел в глаза. И я снова увидела себя в отражении темных радужек: маленькую, растерянную, в огромном желтом шарфе…

– Тоже верно, – первой отвела я взгляд. – И ты даже не спросишь, почему мы гуляем?

– Погодка больно хорошая, – серьезно сказал Тимур.

Я сильнее укуталась в шарф и точно так же, с самым серьезным видом, кивнула.

Мы дошли до набережной, где снег валил еще гуще. У нас с Тимуром не было ничего общего, поэтому мы оба преимущественно молчали, но, удивительное дело, меня это ничуть не напрягало. Если мы и произносили фразы, то только короткие и какие-то глупые.

Заметив, как я прячу руки то в карманы, то в рукава, Тимур спросил:

– А где твои перчатки?

– Я их все время теряю.

Тогда Макеев полез в карман и достал свои – вязаные, черные и, кажется, совсем новенькие.

– Вот, возьми.

– А ты?

– У меня никогда руки не мерзнут.

– У нашей старой собаки тоже никогда не мерзли лапы.

– Ты все время меня будешь с разными животными сравнивать?

– Прости.

– Кем еще назовешь?

– Могу лошадью.

– Очень хорошо.

Молчание. Но перчатки у Макеева просто замечательные. Мягкие, теплые. Хотя и большие. А еще почему-то стало так приятно, что Тимур дал мне их поносить…

– Странные у нас с тобой разговоры, Макеев.

– Хочешь горячий чай?

– Чай?

– И хот-дог.

Мы остановились у палатки с быстрым питанием и взяли два стаканчика чая навынос и два французских хот-дога. Мне с кетчупом, а Макееву – с горчицей.

Поставили стаканчики на припорошенный снегом широкий парапет и уставились на темную воду. Ели молча. Набережная в это время была практически пустой. Вода в реке еще не замерзла. Жуя хот-дог, я с задумчивым видом уставилась на черную водную рябь.

– А хочешь, я ему морду набью? – спросил вдруг Макеев.

– Кому? – не сразу поняла я.

– Жениху твоей сестры.

– Зачем? – засмеялась я, сделав глоток горячего чая. После съеденного хот-дога стало намного теплее. Перчатки Макеева я зачем-то убрала в карман.

– Ну, ты же терпеть его не можешь, – пожал плечами Тимур.

– Ты мне тоже не особо нравишься, Макеев, – со смехом сказала я, снова отпив чай. Картонный стаканчик обжигал пальцы.

Снег вдруг перестал падать, и из-за туч вылезло солнце. Яркое и уже по-настоящему зимнее. Тимур, прищурив один глаз из-за слепящих лучей, повернулся ко мне и осмотрел меня с нескрываемым интересом. Я улыбалась и теперь тоже не отводила от него взгляд.