– Про какой бардак ты сейчас говоришь?

– Про угрозы.

– Она не знает про эти письма?

– В этом нет необходимости. Они просто напугали бы ее.

– Наверняка она знает про твое прошлое. Она же читала твои книги.

– Она знает. Но эти угрозы – совсем другое дело. Я просто не хочу, чтобы она волновалась.

Это показалось Гурни почти убедительным. Почти.

– А есть какая-то часть твоего прошлого, которую ты особенно тщательно хочешь скрыть от Кадди, от полиции или от меня?

Неуверенная пауза, за которой последовало «нет», настолько явственно противоречила отрицанию, что Гурни засмеялся.

– Что смешного?

– Я не знаю, можно ли тебя назвать худшим лгуном из всех, кого я знавал, Марк, но ты явно в десятке лидеров.

После еще одной долгой паузы Меллери тоже начал смеяться. Это был приглушенный, вымученный смех, напоминающий сдавленные рыдания. Затем он произнес упавшим голосом:

– Что ж, когда все прочее не работает, остается только сказать правду. А правда в том, что вскоре после нашей с Кадди женитьбы у меня был краткий роман с женщиной, которая была гостьей института. Это было чистое безумие с моей стороны. И все закончилось плохо, что любому здравомыслящему человеку было бы ясно с самого начала.

– И?..

– И все. Я вздрагиваю при одной мысли об этом. Эта история связывает меня с моим прошлым, со всей его грязью – эгоизмом, похотью, порочными мыслями.

– Может быть, я чего-то не понял, – сказал Гурни. – Но как это связано с тем, почему ты мне не сказал, что женат?

– Ты будешь думать, что у меня паранойя. Но я подумал, что тот роман может каким-то образом быть связан с этой историей с письмами. И я испугался, что если ты узнаешь о Кадди, ты захочешь с ней поговорить, и… последнее, чего я хочу, – это чтобы она узнала о том безрассудном, идиотском романе.

– Понимаю. Кстати, а кто владелец института?

– В каком смысле владелец?

– Разве существует несколько смыслов?

– Духовно я владелец, потому что программа основана на моих книгах и записях.

– Духовно?

– Юридически всем владеет Кадди – недвижимостью и остальным вещественным имуществом.

– Любопытно. То есть ты главный акробат, но цирк принадлежит Кадди.

– Можно и так сказать, – с прохладцей ответил Меллери. – Думаю, пора вешать трубку. Арибда может позвонить в любой момент.

Он позвонил ровно три часа спустя.

Мадлен устроилась на диване с вязаньем и была полностью поглощена одной из трех работ, которые у нее находились в разной степени готовности. Гурни сидел в кресле поблизости и листал 600-страничный учебник по компьютерной обработке фотографий, но не мог сосредоточиться на чтении. Дрова в камине догорели до углей, над которыми теперь вспыхивали и, чуть потанцевав, исчезали языки пламени.

Когда зазвонил телефон, Гурни поспешил подойти.

Меллери говорил низким встревоженным голосом:

– Дэйв, это ты?

– Да, я слушаю.

– Он на другой линии. Я включил запись и собираюсь тебя подсоединить. Ты готов?

– Давай.

Мгновение спустя Гурни услышал странный голос, заканчивающий предложение:

– …не будет какое-то время. Но я хочу, чтобы ты знал, кто я.

Голос был высокий и натужный, ритм – неловкий и искусственный. Чувствовался какой-то акцент, но не характерный, как будто слова нарочно слегка коверкали, чтобы сделать голос неузнаваемым.

– Сегодня вечером кое-что для тебя было оставлено. Ты получил?

– Получил что? – Меллери явно нервничал.

– Не получил, значит? Ладно, скоро получишь. Ты знаешь, кто я?

– Кто вы?

– Тебе действительно интересно?

– Разумеется. Откуда я могу вас знать?

– Значит, цифра 658 не подсказала тебе ответ?

– Эта цифра для меня ничего не значит.

– Неужели? Однако из всех возможных цифр ты выбрал именно ее.