Леон очертил вокруг огня мечом широкую борозду, откинул подальше сухие былинки и сел возле Алины. Подруга так и не успела полностью одеться, мужчина завернул ее в одеяло, чтобы не мерзла, и осторожно держал в руках ее сильно обожженные ладони.

Я нашла в рюкзаке аптечку, достала мазь от ожогов. Лекарство белой пленкой легло на покрасневшую кожу, Алина прикрыла глаза и, всхлипнув, произнесла:

– Спасибо.

– Не за что.

Незнакомый мужичок, о котором мы на время забыли, вылез из воды и уселся на берегу, с интересом поглядывая на нас. Точнее на Алину. У него были длинные седые волосы, в пятнах, словно перепачканные зеленкой, а из одежды – то ли набедренная повязка, то ли полотенце… странное такое, серо-зеленое, мохнатое, обвешанное мокрыми листочками. Отдельные пучки водорослей унылыми сосульками свешивались с плеч и шеи, намотанные на манер шарфа.

– Да… Прибавили мне работы, – проворчал он.

Леон обернулся, не выпуская Алинкиных рук.

– Что это было?

– Дрянь какая-то, – мужичок пожал плечами, щелкнул длинным ногтем по сухой деревяшке. – Наши ее заманили в горшок и закопали. Чтоб не шкодила, да воду не портила. А вы вон чего учудили – мало реку мне не испортили. Чистить после вас придется еще несколько ночей кряду. Русалок гонять. У меня их всего-то две осталось на всю реку. Пока, бедняжки, справятся…

– Нам королева ужей место указала, – проговорила Алинка. Ее голос еще немного дрожал, но подруга больше не плакала. Мазь подействовала, снимая боль.

– Вот оно как! – водяной задумался, нахмурил косматые брови. – Верно, гнездо у них рядом. Вот и не понравилось такое соседство, – он поправил мокро-зеленый шарф. – Мы-то сами с огнем не дружим, знаете ли… Запереть смогли, а вот дальше что делать? У людей помощи просить – так то себе дороже. А тут вы так удачно подвернулись.

– А мы, что ли, не люди? – удивилась я.

– А мы вас и не просили, – усмехнулся водяной. – Сами откопали, сами эту мерзость на белый свет выпустили, сами и прибрали… Да, к слову, вы эту землю грязную да траву посгребайте и в огонь побросайте. Так оно вернее будет.

Спорить не стали, хотя очень хотелось возразить. Мы с Леоном сгребали землю, Алина сидела, положив руки на колени.

Водяной даже не подумал нам помочь. Он рассматривал мою подругу, словно любовался. Сын воеводы то и дело оглядывался на него, но пока молчал.

– Что, красавица, больно? – поинтересовался вдруг хозяин речки.

– Чуточку, – призналась Алинка.

– Хочешь, сделаю так, что ни руки, ни ноги болеть не будут? Ни голова, ни сердце…

– Утопит, – не сдержалась я.

К счастью, меня услышал только Леон. А водяной продолжал:

– Будешь жить – горя не знать. Под луной танцевать да хороводы водить с подружками. И если захочешь, любой мужчина навечно твой будет, во всем тебя станет слушаться, жить подле тебя, красотой твоей восхищаясь…

Уж не знаю, на какой эффект от своей речи рассчитывал хозяин реки, но Алина испугалась по-настоящему. Наверняка тоже вспомнила рассказы про русалок, про то, как они добрых молодцев топят. И теперь представила себе эту вечную жизнь околдованных утопленников.

Леон опустил ладонь на рукоять меча и напряженно замер. Злить водяного ему, ясное дело, не хотелось, но если уж придется…

– Спасибо вам большое, – произнесла Алина побелевшими губами, – но я… Нет, я так не хочу. Извините.

Водяной вздохнул разочарованно – словно вода в чайнике забулькала.

– Ну да, ну да… Кому охота к старику в обмелевшую речку-то лезть? Ладно уж, живите, – он спрыгнул в воду, сделал несколько шагов, потом обернулся и, вернувшись к берегу, положил на траву что-то маленькое, зеленое. – Ты уж не побрезгуй, красавица, возьми подарочек. Не навредит он, слово водяного. А может и пригодится когда-нибудь.