«Добрый день, Олеся. Подъезжайте вместе с вашей группой завтра к половине девятого. Желательно без опозданий.»

Адресат не подписался, но это было и не нужно – и так понятно, что это от Ильи. Не знаю, рассчитывала ли я увидеть там что-то вроде «А ты выросла!» или «Рад был тебя увидеть, соседка!», но такой сухой текст однозначно расстраивал. Наверное, надо было смириться с тем, что он меня не узнал, а я растерялась от неожиданности и решила не помогать ему в этом. Вздохнув, сохранила номер в контакты под именем «Царь» и прилепила к нему картинку Ивана Васильевича из всем известного советского фильма – даже настроение как-то поднялось. Поделившись с Мартыновым информацией, вытолкала друга за дверь и пошла наводить порядок в свинарнике, который он мне тут развёл.

Ближе к девяти вечера, когда я переключала каналы в поисках чего-нибудь адекватного, мой телефон ожил снова. Номер опять-таки был неизвестный, и я грешным делом подумала на Илью, но вряд ли он стал бы связываться со мной с двух разных номеров. Разве что с его телефоном что-то случилось? Обычно я в таких ситуациях не беру трубку, но теперь не хотелось пропустить что-то важное.

– Алло? – буркнула в динамик.

– Добрый вечер, – ответил мне мужской голос, и вдоль позвоночника отчего-то прокатилась волна мурашек. – Могу я услышать Олесю?

– Это только от вашего слуха зависит, – не сдержалась от сарказма.

Серьёзно, в такое время звонит только либо вездесущий банк, либо какой-нибудь растяпа, перепутавший номера.

Кажется, от такого холодного приёма мой собеседник слегка опешил.

– Воспитание у тебя и в самом деле хромает... Впрочем, ничего другого я от Надежды и не ждал.

Ухо царапнуло имя давно ушедшей матери, и я выпрямилась, будто проглотив кочергу.

– Язык свой прикусите. Я никому не позволю оскорблять мою маму, вам ясно? И вы, вообще, кто?

– Я твой отец, Олеся.

Вот те раз...

5. ~4~

В понедельник утром переступать порог квартиры не хотелось совершенно, и даже предстоящая встреча с Кайдановым не вызывала прилива энтузиазма. Разговора с так называемым отцом не получилось, и не только из-за его повелительного тона, который мне не понравился с первой секунды. Он без конца так и норовил запятнать мою память о маме, так что я вежливо – нууу, ладно, совсем не вежливо – попросила его больше не звонить. Что он вообще себе вообразил? Что может двадцать лет шаблиться хрен знает где и с кем, а потом позвонит, и я буду от радости прыгать с бубном, вознося хвалу богам? Прошло то время, когда я плакала по ночам в подушку из-за того, как он был мне нужен: теперь я сама о себе забочусь, и новые родственники мне не нужны.

До «Алгоритма» добиралась как во сне, костеря мысленно отца и всю его родню до третьего колена, которая была против моей матери в своё время, а та так и не смогла оправиться и прожила тяжёлую одинокую жизнь. Она много раз пыталась рассказать мне о нём, но я ничего не хотела слушать, даже его имени: все, кто от нас отвернулся, для меня ничего не значат, а потому и засорять голову бесполезной информацией не стоило.

Одногруппники уже толпились у входа в компанию; и если парни были одеты привычно – джинсы, футболки и прочее, – то вот девочки... Типичные наивные дурочки, решившие, что смогут подцепить сына гендиректора, потому что как иначе назвать тех, кто вырядился в платья и туфли на шпильках? Ощущение, что они в ночной клуб собрались, а не практику проходить.

И нет, я не ревную. Ещё чего!

– Ой, а вот и наша предводительница, – усмехнулась Алёнка. – Не могла выбрать, какую ветошь натянуть на себя сегодня?

Между прочим, это она зря. Я ведь не мальчик, на меня правило «Девочек не бью» не распространяется, но до такого, кажется, ещё не доходило, хотя это никогда не поздно исправить. А вот рубашка на мне была вполне приличная – ну и что, что на два размера больше и болталась на мне, как мешок на вешалке? Зато любимая и практически новая.