Парочка санитаров столкнулись головами, а остальные так и вовсе влетели в иллюминатор и раскорячились на полу.

Анурэска перехватила выпад главврача, пожелавшего сделать ей укол. Завернув его руку за спину, вырвала шприц и отбросила в сторону.

Санитары пришли в себя.

Девушка пропилила их ненавистным взглядом и встала в боевую стойку: чуть присела боком с расширенными ногами, подняла одну руку с открытой ладонью на уровень груди, а другую направила перед мужчинами.

И вдруг что-то кольнуло, как комарик. Но было совсем не до этого пустяка.

Мужчины же только жёстко ухмыльнулись.

Краем глаза девушка заметила, что из её плеча торчит другой шприц, удерживаемый главврачом.

– Понимаете ли, – деловито, спокойно сказал он, и его голос стал отдаляться, – всегда нужно иметь в запасе план Б, В, Г, и даже Д. И вот поэтому…

В раскрытом кармане главврача сверкнуло множество игл.

Она насчитала около восьми шприцов с синей жидкостью, а затем её голова отяжелела как чугунная. Девушку качнуло, накренило, но она удержалась от падения. Неужели она расстанется со своими силами?

«И разумом в придачу», – последнее, что она поняла, потеряв сознание.

– Ну-у-у, – произнёс главврач, ботинком пытаясь расшевелить раскинувшуюся на полу девушку. – Всё на мази. Несите в операционную.

Анурэску подхватили под локти и вытащили в коридор. Её ноги, обутые в кеды, заскрипели по металлическому полу. И сама бы она выразила решительный протест от того, что с ней собираются сделать.

***

Санитары закинули Анурэску на металлический стол и удалились.

В этом отсеке царили тишина и прохлада. Сочетание запахов формальдегида и антисептика могли у непривыкших вызвать тошноту. Около стен на стальных столиках сверкали захваты, шприцы, иглы. Отдельно от них лежал медицинский лазер.

Хирург вытер руки белоснежным полотенцем и выслушал главврача.

Бесцеремонность, отточенность движений и то, как он быстро и ловко раздел Анурэску, словно куклу, уже в который раз поразили главврача. Такой человек был ему по душе. Но совсем не хотелось оказаться в его цепких лапах как подопытному.

Хирург поправил чёрную повязку на глазу и подошёл к холодильным камерам у стены. Прищурившись, он постучал пальцем по округлому счётчику термостата и, когда его метка упала чуть ниже, удовлетворённо кивнул.

– Что тут скажешь, будем работать. Постараюсь отыскать в ней что-нибудь эдакое. Одна занимательная ерундовина не даёт мне покоя – у неё что-то не то с пульсом.

– И как это заявление расценивать? – бросил главврач, прикоснувшись к молочной шее девушки.

– Вы вкололи ей седативное?

– Пришлось. Иначе бы она натворила дел.

– Ту же самую дозу, что и до этого остальным пациентам?

– Совершенно ту же.

– Так у неё же пульс ни на йоту не понизился. Он ровный.

– К чему вы клоните?

– Или у неё крайне специфический обмен веществ, или она не человек. Пульс должен едва прощупываться. Сдаётся мне, надо ей ещё вколоть, иначе она очнётся.

Главврач учащённо задышал.

– Немедленно займитесь ей! – с жаром прохрипел он.

Главврач удалился. Он не был любителем крови и всячески старался избегать насилия. И как раз для этого он прятал в халате неприятные сюрпризы.

Хирург подошёл к синему голо-граммофону, проецируемому планшетом, и дал оперному певцу нарушить тишину. Отсек наполнила волнующая мелодия арфы, плавно перетёкшая в торжественное пение итальянца, будоража слух, проникая в само сознание.

Он поплевал на руки, нацепив на них резиновые перчатки. Окинул взглядом нагую девушку без изъяна и, чуть зависнув, с горечью произнёс:

– Да, жаль…

Кое-как опомнившись, поближе положил электронную пилу.