«Быстрее», – торопил его Мазуров.

Австро-венгры пришли в себя и наверняка уже сообщили о нападении на форт, затребовав подкрепления.

Мазуров живо представил, какой разговор сейчас ведет радист в форте, связываясь со своим командованием.

– Вы атакованы? – недоуменно спрашивали у него. – Кем? Русскими? Да откуда они появились? С воздуха?

Каким бы ни было нерасторопным командование, но рано или поздно подкрепление к австро-венграм подойдет. Штурмовиков, останься они на поверхности, прихлопнут, как мух, сидящих на столе. Это совсем нетрудно сделать. Достаточно эскадры аэропланов, которая сбросит на них железные дротики. От них-то здесь и спрятаться негде.

Русские истребители все еще утюжили мост, хотя вряд ли там кто-то еще остался жив. Топлива у них хватит еще на час. Потом они вынуждены будут улететь.

Наконец шнур зажегся, по нему, искрясь, будто это праздничная гирлянда, побежал огонек. Штурмовики бросились прочь, укрываясь от взрыва. В противогазах они походили на разросшихся до человеческих размеров насекомых с маленькими хоботками и огромными прозрачными глазами.

Штурмовики, не зная, насколько прочна дверь, подстраховались, заложив такой заряд, что он, наверное, смог бы пробить дыру и в стене форта. Дверь выгнуло, снесло с петель вместе с кусками стены. Они разлетались вокруг не хуже шрапнели, бились о железобетон, крошились, оседая пылью. Она налипла на глазницы противогаза, и Мазурову, чтобы хоть чего-то разглядеть, пришлось протирать их рукавом комбинезона.

Начальник разведслужбы Игнатьев, стараниями Мазурова заработавший себе генеральские погоны, когда узнал, что штурмовики будут высаживаться на форт, сделал все возможное, чтобы раздобыть как можно более подробные чертежи. Его агенты поработали на славу.

Вряд ли их встретят выстрелами. Если кто-то и прятался за дверью, то сейчас он либо мертв, либо корчится от ран, либо оглушен взрывом.

Мазуров, переступая порог форта, никак не мог отделаться от впечатления, что сейчас он попадет в склеп. От истины это было недалеко. Такое ощущение давило на сознание не хуже, чем железобетонные стены – шершавые и отчего-то влажные, так что, побудь здесь подольше, наверняка заработаешь ревматизм, подагру и прочие неприятные заболевания. Хуже ощущения, пожалуй, только от пребывания в подводной лодке, опустившейся на дно.

Пыль еще клубилась в воздухе, смешавшись с ипритом и создавая помехи, как при дымовой завесе, за которой не разглядишь дальше вытянутой руки. Тусклый свет сочился с потолка из двух ламп, заключенных в металлические сетки. Остальные лампы были разбиты.

Тишину продолжали разрывать звуки сирены.

Мазуров шел на ощупь, держа перед собой автомат. Он прислушивался, но в коридоре было тихо, и только за спиной слышалось сопение штурмовиков.

«Смешной звук издают эти фильтры на противогазах при дыхании», – подумал Мазуров.

Нога его наткнулась на что-то мягкое и податливое.

Стены форта задрожали, по ним прошел гул, а с потолка посыпались кусочки отслоившегося бетона. Штурмовики взорвали остальные двери.

Мазуров наклонился, чтобы получше рассмотреть, что же там валялось, но ведь он и так понял, что это. Лицо австро-венгра исказила гримаса, глаза вывалились из орбит и застыли, остекленев. Рот открылся в беззвучном крике, обнажив пожелтевшие зубы. Руками он до крови вцепился в горло, точно хотел порвать его, думая, что так в легкие наконец-то начнет поступать воздух. Его немного запорошило пылью. Он подогнул под себя ноги и из-за этого казался каким-то беззащитным и слабым, как ребенок. У него вообще не было маски. На свою беду, он не взял ее на дежурство.