— Красиво, — неубедительно соврал он.

— Ой да ладно врать, — фыркнула я. — Не нравится, так и скажите.

— Рисунок на самом деле хороший, я просто не очень люблю татуировки на девушках, — признался Кашнов. — Прости, Лика, если обидел.

— Забавно, — я натянула свитер обратно и воинственно посмотрела на Кашнова. — А что вам еще не нравится? Когда девушки курят? Пьют? Ругаются матом? Носят брюки и получают образование?

— Лика, не перегибай, — поморщился он. — А ты разве куришь? От тебя не пахнет сигаретами.

Мне тут же вспомнился отвратительно пошлый анекдот, заканчивающийся фразой «Маша, ты куришь?», и я не удержалась и стала ржать. А потом еще и товарищу продюсеру этот анекдот рассказала, когда он, нахмурившись, спросил, что же такого смешного было в его словах.

Нет, я не ждала от него смеха, но хотя бы улыбнуться он мог! Вместо этого Кашнов выдал короткое «мда…» и замолчал. К счастью, в этот момент принесли еду, и неловкая пауза прервалась сама собой.

Кашнов ел быстро, но аккуратно — на него приятно было смотреть.

— Вкусно? — уточнила я.

— Да. На удивление неплохо. Мне вообще нравится узбекская кухня.

— Мне тоже, — я без особого энтузиазма прихлебывала лагман. В этот раз они его как-то пересолили, и было не очень вкусно. А может я просто не успела как следует проголодаться. — Как у вас лекция прошла? Вы так и не рассказали.

— Скучно, — кратко ответил Кашнов, а потом, увидев мои вопросительно приподнятые брови, пояснил: — Неинтересные вопросы, неинтересные люди, странное понимание профессии продюсера. Им почему-то кажется, что я сижу, ничего не делаю и гребу деньги лопатой. И тоже так хотят.

— А как на самом деле?

— На самом деле у меня постоянный аврал, — пожал он плечами. — Мы в огне, всё в огне, и денег постоянно не хватает. Я, наверное, какой-то неправильный продюсер, потому что правильные идут от денег к творчеству. А я наоборот.

— Это как?

— Ну вот смотри: есть продюсеры-бизнесмены. Они получают бюджет на проект, отпиливают оттуда жирный кусок, от тридцати до пятидесяти процентов в зависимости от своих аппетитов, а на остальное уже снимают. А мы с моей командой как дураки: все, что берем на проект, тратим, да еще и в перерасход постоянно уходим. Я просто в продюсеры из авторов пришел, да и сейчас иногда сам пишу, так что я придирчивый. Со мной, наверное, тяжело работать: я много требую от ребят, и мы в итоге переснимаем даже то, что можно было, в принципе, не переснимать — зрителям бы и так зашло. Но я не могу.

— Значит, режиссеры тебя не любят?

— Наоборот: любят, — усмехнулся Кашнов, его золотые глаза потеплели, и было видно, что он действительно очень гордится этим фактом. — Любят, потому что я их не бросаю наедине с проектом, у нас всегда совместное творчество. Многие продюсеры ведь как делают: кусок бюджета себе в карман положили, скинули всю работу на режиссеров, а сами только долбят их и требуют результата. По сути наживаются на чужом труде.

— А ты все делаешь сам? Но разве это рационально? Ты же не можешь разбираться во всем: и в сценарии, и в подборе актеров, и в съемках, и в монтаже.

— Могу. За это мне и платят. Понимаешь, я не тот продюсер, который сводит идею и деньги и главная задача которого выбить бюджет на проект. Я креативный продюсер, а это значит, что в моей голове есть видение того, каким проект должен быть. Я знаю, как нужно, поэтому работаю с этим проектом от первого слова до крайнего кадра. И со сценаристами, и с кастинг-директорами, и с режиссерами.

— И сколько у тебя проектов в работе?

— Запущенных семь, а в процессе три. А нет, четыре.