Машина мягко двигается с места, такая бесшумная и такая мощная. Как ее хозяин. Смотрю на Айса. Почему он возится со мной? Зачем я ему? Пытается за Полянским прибрать? Так я бы и не пошла в полицию. Даже я понимаю, насколько это бесполезно и опасно для меня. Наверное, хочет убедиться, что не наделаю глупостей и не буду языком трепать. Подумать только: я в машине самого Леднева, еду с ним ночью... Если в универе узнают, совсем заклюют. Но не узнают. Я никому не скажу, а Никита... Никита просто пройдет мимо. Где я, а где он?!
— Куда мы едем?
— Ко мне.
Что? Что?! Куда? Зачем?
— Не надо к тебе. Верни меня домой!
— Это не дом, а ночлежка для бомжей.
Машина останавливается на светофоре. Айс смотрит на меня задумчиво, будто размышляет о чем-то.
— Есть другие варианты?
— Конечно! Отвези меня к Машке... Она тут рядом...
— Я помню, где она живет. Но не думаю, что у неё безопаснее, чем в твоём притоне.
— В моем притоне? В моем...? Притон — это то, где ты с ... такими же, как ты... развлекался...
На его лице ни тени смущения или неловкости. Смотрит на меня своими холодными глазами. Поежилась, как от озноба.
— Давай договоримся, что сегодня вечером тебя не было в баре, ничего не произошло и никто не пострадал. А я обещаю, что ни Полянский, ни Славик, никто из наших к тебе больше не подойдёт. За работу тоже не беспокойся. Макс не знает, что ты его нашла, никто вообще не должен знать, что на него напали. Поэтому держи язык за зубами!
Ну вот, я так и знала. Подчищает за своими дружками. И точно не первый раз. Странно, что деньги в руку не суёт. Стало противно. Отворачиваюсь к своему окну.
— Тут недалеко совсем. Останови машину, я сама дойду.
Он даже скорость не сбавил. Сволочь!
— Мы договорились?
Не понимает, что не надо мне всего этого говорить? Мне неприятно даже находиться рядом с такими, как он!
— Давай! Давай сделаем вид, что твой друг не затащил меня против воли в эту вип-зону к наркоманам и шлюхам, как ты сам их назвал. Что меня не тошнило от одного вида совокупляющихся под кайфом твоих друзей. Забудем, что Полянский, которого я уже находила зимой всего обдолбанного, хотел меня изнасиловать. Забудем про то, как я ударила его, а он, падая, чуть весь свой мозг не отшиб. Забудем...
— Мы приехали. Выходи.
Поднимаю глаза и точно, Машкин подъезд. Открываю дверь, попутно вытаскиваю телефон. Главное, что была дома. Пожалуйста. Епифанцева ответила после третьего гудка.
— Я думала, ты уже дрыхнешь после своего полуфинала...
— Ты дома? — перебиваю, мне некогда слушать про футбол.
— Да... А что случилось?
— Ты одна? Маш, мне переночевать надо у тебя.
— А ты где?
— У твоего подъезда.
Смотрю назад через плечо. Точно. Стоит рядом.
— Варь, что случилось-то?!
— Потом...
Отключаюсь, подхожу к двери, набираю код домофона.
— Послушай, может, ты уже поедешь, куда тебе надо? — Не выдерживаю. Меня трясёт от одного его вида. Вместо привычной настороженности внутри спиралью скручивается раздражение. Ещё чуть-чуть, и эта спираль распрямится и вырвется наружу.
— Я провожу.
— Опять? Не надо, а. Вот правда, я устала, и Машка... не будет рада...
— Пойдём! -- легонько подталкивает в спину, и я уже в подъезде.
Здесь не так, как у меня. Здесь чисто, светло, никаких надписей на стенах, окурков на полу, бомжей и пьяных обиженных мужей. Заходим в лифт. Леднев, не спрашивая, нажимает нужный этаж.
— Тебе надо отоспаться и отдохнуть.
Смотрит на меня сверху вниз. Лифт узкий, стоим близко, почти касаемся друг друга. Мне не очень уютно рядом с ним. Нервничаю. К счастью, двери открываются, и я первой выхожу, нет, выскакиваю из лифта. Машка стоит у открытой двери и смотрит на нас, явно не слишком доверяя собственным глазам. Я тоже на ее месте прифигела бы. Чувствую себя Золушкой, которую принц не отпустил после бала и лично доставил домой. Ну а что? Какой бал, такой и принц, да и Золушка тоже не торт.