– А что вы тут делаете?
Эмберли секунду-другую смотрел на девушку, потом повернулся к Бэзилу:
– Любуемся этим комодом. Замечательная вещь. Случайно не знаете, какого века?
– Да вы, я смотрю, настоящий любитель антиквариата! – воскликнул, подходя к ним, Фонтейн. – Нет, представления не имею. Но вещица старинная. Хотя, на мой взгляд, эти высокие комоды чертовски неудобны. Захочешь положить вещи в верхние ящики, придется тащить лестницу и подниматься ступени на две, не меньше. Впрочем, дружище, вы совсем заморочили мне голову с этой мебелью! Часы уже пробили полночь, маски долой! Интересно знать, кто эта хорошенькая леди?
Он стоял прямо перед крестьянкой, дородный и веселый, и уже протянул руку, чтобы сорвать с нее маску. Но Эмберли перехватил его за запястье.
– О нет! Оставьте эту привилегию мне. Вы здесь de trop[7].
Фонтейн расхохотался.
– Это я-то de trop? Ладно, ладно, не хочу портить вам флирт. Комоды они рассматривали! Да уж! Рассказывайте сказки!
В этот момент с лестницы кто-то его окликнул:
– Бэзил! Да идите же сюда наконец!
Фонтейн двинулся на голос, затем бросил через плечо:
– Смотрите, Эмберли, можно нарваться на штраф за то, что не сняли маску сразу после двенадцати! – И через секунду он скрылся из вида.
Крестьянка немного расслабилась.
– Почему вы так поступили? Почему не позволили ему снять с меня маску?
– Вы должны быть благодарны мне за то, что не позволил.
– Я благодарна. Но почему вы так поступили? Я ведь вижу, что вы мне не доверяете.
– Ни на йоту. Но предпочитаю заняться вами сам, лично.
– Если считаете, что я воровка да к тому же еще и убийца, почему же не сдаете меня в полицию? – с горечью спросила она.
– Ну, знаете ли, если я, поддавшись дурацкому импульсу, сразу не заявил в полицию, что видел вас на месте преступления, то сами понимаете, как скверно выглядел бы теперь перед органами правопорядка. Да и потом, что плохого в вашем пристрастии к антиквариату?
Она подняла руку и сорвала маску; лицо ее раскраснелось, глаза гневно сверкали.
– Я вас ненавижу! Ведь вы прикрыли меня вовсе не из сочувствия. А лишь по той причине, что решили сами разгадать эту тайну!
– Совершенно верно. Ведь я и сам оказался в нее вовлечен, пусть и косвенно.
Она продолжала злобно смотреть на него; казалось, вот-вот ударит.
– Будь я на вашем месте, то немедленно сообщила бы Фонтейну, что я взломщица и воровка, за которой вы весь вечер следили и подсмотрели, чем я занимаюсь!
– Вы, может быть. Ну а мне зачем сдавать вас Фонтейнам? Вас бы немедленно выставили за дверь, вот и все. И какой мне от этого прок?
Она уже собралась уходить, затем остановилась и обернулась:
– Если вообразили, что сможете обо мне что-то пронюхать, то глубоко заблуждаетесь!
– Может, поспорим на что-нибудь?
Девушка развернулась и ушла, более не сказав ни слова.
Мистер Эмберли усмехнулся, затем наклонился и поднял носовой платок, который она обронила, после чего зашагал по направлению к залу.
Глава пятая
Почти все утро следующего дня мистер Эмберли провел в саду в состоянии ленивом и даже каком-то сонном, что пришлось не по вкусу его кузине. Жаркое солнце натолкнуло никогда не унывающую Фелисити на мысль повесить в саду гамак. Мистер Эмберли одобрительно наблюдал за ее действиями. А затем, примерно через час после завтрака, Фелисити обнаружила его развалившимся в этом гамаке, пыталась вытащить оттуда, но усилия ее не увенчались успехом, после чего она мрачно поплелась на теннисный корт.
Однако мистеру Эмберли не было суждено долго пребывать в этом блаженном состоянии. Вскоре после двенадцати в сад вышла тетя и ткнула его кончиком зонта. Он открыл глаза, молча окинул ее укоризненным взглядом и снова смежил веки.