– В этом будьте уверены, – процедил он, будто не слыша ее. – Я об этом позабочусь и никогда не забуду.

Эти слова он произнес словно клятвенное обещание, оно отозвалось в ее голове звуками гонга. Все еще ощущая на губах вкус его поцелуя, с трудом контролируя движения тела, переполняемого неизвестными эмоциями, она стояла и смотрела, как, развернувшись, он удаляется от нее к двери.

Больше всего ей хотелось навсегда забыть о произошедшем. Взять деньги, предложенные Рафаэлем в качестве отступного, и уехать подальше от этого дома. В этом случае у нее будет возможность жить так, как она только пожелает, стать тем, кем захочет. Но главное, у нее будет возможность оказаться очень далеко от семьи Кастелли, частью которой она была так невыносимо долго.

Однако это означало бы, что последние два года прошли впустую, что она обменяла кусок жизни на деньги, а значит, она именно такая, какой считает ее Лука, и все жертвы ее матери тоже напрасны. Она не имеет права допустить столь ужасного развития событий. В глубине души еще жила надежда, что после всего, что произошло в ее жизни, ей осталось совсем немного, чтобы достигнуть цели и заставить мать оценить и полюбить ее. Необходимо сделать еще совсем немного.

– Я рада, что между нами состоялся наконец этот разговор, – произнесла она ему в спину, не сводя с нее глаз. – В понедельник все встанет на свои места.

Он не повернулся к ней, но замедлил шаг.

– В понедельник?

Кэтрин решила, что, поскольку считает себя порядочным человеком, не станет позволять насладиться моментом пусть маленькой, но все же победы.

– О да, – спокойно произнесла она, пожимая плечом. – В понедельник, когда я приступлю к работе.

Он не должен был прикасаться к ней.

И уж, конечно, не должен был позволять себе ее целовать.

Когда дело касалось женщин, он всегда ощущал себя глупцом. Мысли об этом преследовали его всю дорогу до самого Рима.

Лука приземлился на частном аэродроме Кастелли, пересел в блестящий автомобиль и погнал его по римским улицам. Вскоре он уже входил в дом, построенный в эпоху Возрождения, который использовал для жизни и работы, и с сожалением вздохнул. Езда по улицам города, ощущение дороги, риск – все это давало возможность отвлечься от мыслей о Кэтрин, которые были для него куда более опасными.

Они проникли глубоко в его душу и зарождали подозрения, что он попался на ту же уловку, что и все мужчины в роду Кастелли, забыв о самоконтроле, который развивал и укреплял всю свою сознательную жизнь.

Бросив ключи служащему у гаража, Лука прошел в здание. Он двигался словно в тумане. Очнувшись через некоторое время, он обнаружил, что стоит посреди просторного холла и думает о глазах этой чертовой Кэтрин, которые после поцелуя приобрели невероятной красоты зеленый оттенок, вспоминает, какими были на вкус ее пухлые губы…

Он грубо выругался, взъерошил руками волосы и направился в офис, занимавший два первых этажа особняка в районе Триденте, в шаге от Испанской лестницы и Пьяцца дель Пополо.

Здесь был его кабинет. Только работа была всегда его единственной и настоящей любовью. Только она дарила нечто похожее на ответное чувство и давала одну победу за другой.

Сейчас Лука поднялся на частном лифте в пентхаус, где располагались жилые апартаменты. Квартира была оформлена в стиле минимализма, с преобладанием стекла и металла. Открытые просторные помещения с высокими потолками и бесконечными окнами, открывающими восхитительный вид на Рим, дающие возможность каждую минуту любоваться великолепным, неистовым, не затихающим ни на минуту городом.

В спальне, представляющей собой комнату со стеклянными стенами, он сорвал с себя всю одежду и прошел к бассейну на террасе, где ничто не ограничивало панорамный вид на Вечный город.