К сожалению, ко мне это состояние приходило главным образом во время тренировок. На мой взгляд, это характерно для большинства бегунов. Но однажды (хотя, в принципе, достаточно и одного раза, чтобы потом вспоминать всю жизнь) такое откровение снизошло на меня и в ходе соревнований.

Был теплый летний день 1991 года. Соревнования проходили в Пфунгштадте неподалеку от Дармштадта. Подобные детали откладываются в голове совершенно непроизвольно. Мы пошли на последний круг забега на 1000 метров, прозвенел колокол. Этот сигнал каждый раз взбудораживает нервы, обостряет концентрацию и решимость. Мы вчетвером возглавляли забег. Между нами было всего несколько сантиметров, но никто не толкался. Я с удивлением отметил этот момент. Все синхронно держали одну и ту же скорость, с точностью до десятых долей. И вдруг на вираже за 370 метров до финиша Любке замедлил ход. Для нас он был настоящей звездой. На молодежном первенстве Германии 1988 года он вошел в первую шестерку на полуторакилометровой дистанции. Сегодня спустя три года он был уже не в той форме. Не знаю, сказалась ли на этом служба в армии или пиво, но в тот момент я абсолютно ясно заметил, что Любке сбавил темп. Мы затрачивали на каждый круг (400 м) по 60 секунд, но вот за 370 метров до финиша он прибавил к этому среднему времени всего одну-единственную секунду. И мы все втроем в лидирующей группе почувствовали это ничтожное падение темпа и моментально обошли его.

Это был какой-то сверхъестественный феномен. Я был весь в гонке, в состоянии крайнего напряжения, но все воспринимал предельно остро и действовал так же. Меня пронзила мысль: «Я обогнал Любке». И я почувствовал, что лечу.

Мои легкие стали такими гигантскими, что я не понимал, как они помещаются в теле. Тартановая дорожка превратилась в батут, в десятикратном размере отдававший мне энергию при каждом отталкивании. «Он уже не сможет меня обойти» – эта мысль стучала в висках и отдавалась чудесной мелодией. «Не сможет обойти». На вираже перед финишной прямой я чувствовал, как меня заносит, но знал, что умею летать, поэтому смогу выровняться. И каким же наслаждением был заключительный спурт! На финише я улыбался. Возможно, зрителям была видна лишь гримаса, но я-то знал, что улыбаюсь в полете. Мне еще хватило времени обернуться перед финишной чертой и протянуть Любке руку, чтобы он меня поздравил.

Конец ознакомительного фрагмента.