– А почему тогда? – Евгения и сама удивилась, что ждала подходящего момента завести разговор на щепетильную тему.

– Давая жизнь другому человеку, следует ответить себе на вопрос: «Зачем»?

– Для жизни.

– Но какой?

– Кажется, я коснулась темы, над которой ты много раздумывала.

– И мои мысли рискуют обнажиться.

– Ты можешь этого не делать, – Евгения предпочитала не переступать чужих границ. Этому она научилась в детстве.

– Ты хочешь знать, почему я не родила? – Николь и самой требовалось пооткровенничать на данную тему.

– Да.

– Я безумно хотела стать матерью, выносить свое дитя, любить его. Но я понимала, что создам человека для страданий. Сперва он будет любить мать и видеть в ней самого дорогого человека. А потом мой ребенок начнет меня терять. Сперва я буду стареть и раздражать его, а потом сильно заболею, а мой ребенок будет винить себя и судорожно вытаскивать из памяти каждый фрагмент жизни, когда мать была прежней. Я знаю, что это такое. А потому я не смогу на это обречь свое дитя.

– Но такова жизнь.

– Потому я и не стала такую жизнь давать человеку, которого могла любить.

– Мать не всегда ранит дитя страданиями.

– Без страданий взаимодействие матери и дитя не обходится. И виной тому сама жизнь, поскольку она заканчивается. Чаще всего для матери. Дитя, каким бы взрослым не было, воспринимает утрату самого близкого человека, как окончание части собственной жизни.

– Почему бы не рассмотреть жизнь, как урок или испытание?

– Жизнь человека представляет собой всего лишь временное биологическое существование. Конечно, человек способен делать выводы из своей жизни, делиться ими, может даже формулировать истины. Но все это временно. А все, что временно причиняет боль своим завершением.

– Может душе необходима подобная боль?

– После того, что испытала, я для себя поняла, что никакой души не существует. Человек исключительно тело с мозгом, сердцем. Это плоть и кровь, в которой заключено сознание, – от собственных слов на лице Николь появилось едва заметное огорчение, дававшее основание предполагать, что она готова пошатнуть свое убеждение.

– Ты себя уговорила так думать, – Евгения все ещё рассчитывала приблизить подругу к новым суждениям.

– Получила основания.

– Подогнала под свое мнение некоторые основания, откинув противоположные, – и сама Евгения также поступала, разве что не со столь глобальными по своему значению представлениями.

– Будешь доказывать, что личность – это душа? – в голосе Николь не присутствовала насмешка, что убеждало собеседницу в правоте своего предположения.

– На примере все тех же людей, столкнувшихся с поражением мозга. Они не утратили привычек, наклонностей и не позабыли тех, кого любили.

– Есть такие, что забывают. И зависит это от области поражения мозга.

– Тебе грустно от того, что ты привязала личность к физической составляющей.

– Конечно, ведь это указывает на то, что смерть нас уничтожает полностью. Ничего не оставляя.

– После нас остаются наши поступки, достижения и дети, – Евгения не воспринимала смерть всесильной. Человек против неё был безоружен, но оставлял следы.

– Дети, которые вынуждены принимать убийственный факт, что они когда-то исчезнут, а до того момента немало настрадаются и испытают боль утраты, – Николь облачала в слова собственные ощущения.

– Это факт.

– О чем я и говорю.

– Но существуют и другие гипотезы.

– Чушь. Я для себя решила, что это чушь, попытка устраниться от осознания невероятного отчаяния, пустоты, бессмысленности существования жизни, как таковой. Я презираю не только смерть, но и жизнь. Она бесполезна. Она дарит иллюзию и очень долго наказывает за то, что человек в неё поверил.