– Тогда не жалей об одиночестве.

– Жалею.

– Просто сам не знаешь, чего хочешь.

– Не просто это. Очень тяжело, когда не знаешь, чего хочешь или что нужно хотеть.

– Мало, кто знает. Просто хотим то, что доступно или напротив, то, что дано не нам.

– В этом вся трудность.

– Поэтому и не просто, – Андрей усмехнулся, ведь ему самому было знакомо то, о чем говорил.

– А вот мой дом, друг, – Никанор немного оживился при виде знакомого здания, но тотчас сник.

– Хороший район и дом красивый.

– А мне все это безразлично.

– Ты просто пьян.

– Наверное.

Глава 26

Зима не нравилась, но не так, как поздняя осень. Впрочем, ни один из периодов года не мог претендовать на благополучный. А все потому, что в любое время года случалось то, отчего жизнь утрачивала краски. Не сразу, а по маленькому кусочку. И эти обесцвеченные фрагменты со временем превращались в нескончаемую позднюю осень. А ту сменяла леденящая зима. Вот так и проходила жизнь. И никогда она не становилась лучше с годами. Только хуже. Возможно, так случилось с ней. Скорее всего, и с кем-то ещё. И ей не верилось, что не со всеми.

От всего этого в голове возникал только один короткий вопрос: «Зачем?». Когда-то Николь хотела отыскать на него ответ. И всякий раз приходила к мнению, что не в силах обосновать жестокость мира. А может, он и должен быть таким – жестоким, холодным, бесцветным, чтобы человеку ввиду его смертности не хотелось жалеть о том, что жизнь не вечна.

А где-то в глубине брезжилась не то, чтобы надежда, а робкая просьба о том, что жизнь по умолчанию должна обладать чем-то настолько стоящим, что и смерть будет оправдана. Николь ещё располагала достаточным количеством лет, чтобы убедиться в правоте своего предположения. А для этого требовался ещё один человек. В одиночку некоторые вещи не осуществить.

Смирившись с пронизывающим холодом, женщина в черном пальто все также размеренно побрела по улице. К дому, где её ждал укромный уголок, согревавший круче любых обогревателей, пледов и прочих ухищрений борьбы с холодом.

Глава 27

– Сегодня без горячительного.

– Даже и не думал такое предлагать.

– А хорошо у тебя в баре, – Никанор давно уже не находил более-менее соответствующего взыскательным ожиданиям места. А совершенно простой с виду бар оказался тем, что и требовалось.

– Я и сам тут застреваю до закрытия, – Андрей с какой-то особенной радостью осознал, что обрел вполне подходящего собеседника для обнажения души. А такое он редко допускал. Наверное, пришло время. Оно всегда для чего-то настает. И само знает, когда это следует сделать.

– А дома?

– А там уже никого нет.

– Что-то произошло?

– Расставание.

– Это не горе.

– Не знаю до сих пор. Любил, наверное. Как-то тошно без неё. И с ней было сложно.

– Мне это незнакомо, – Никанор помнил о не заладившихся отношениях, как и о том, что те не смогли его поранить. – Повезло увидеть ситуацию не изнутри, а снаружи.

– Плохо, – Андрей предпочитал практически из любой ситуации извлекать науку.

– А что хорошего в страданиях?

– До страданий происходит нечто хорошее.

– С детства боялся чего-то хорошего, проникающего глубоко в сердце или душу, потому что, когда оно исчезнет, изнутри все разорвется. Я боялся этого.

– Знаешь, если бояться страданий, то можно не испытать и удовольствий.

– Я перестраховался.

– Перегнул палку.

– В чем?

– Стоишь в стороне от жизни.

– А надо?

– На максималках гнать по дороге. Вот это жизнь. А страдать все равно придется.

Никанор отпил кофе из чашки, поставленной барменом, вышколенным собственноручно Андреем. Разговаривать перехотелось. Следовало обдумать услышанное. Андрей и не пытался мешать.