Ключевая стратегическая мысль сводится к тому, что военные потери означают: соперникам почти всегда лучше заблаговременно найти способ мирного раздела, чем ввязываться в войну. Эти 20 долларов – своеобразный мирный бонус, который они смогут поделить. Он включает в себя ряд территориальных уступок и приобретений, которые предпочтительнее военных действий, поскольку есть основания полагать, что война ухудшит их положение сильнее, чем деление бонуса. Назовем это диапазоном переговоров.

Рассмотрим этот выбор с точки зрения координатора ЭльМесы, Он знает, что шансы его банды победить составляют 50 %, поэтому должен задаться вопросом: «Следует ли уничтожить пятую часть доходного потенциала Белло, чтобы после этого фактически подбросить монетку, кому достанутся сократившиеся остатки? Или все же стоит найти способ просто переделить территорию?» Очевидно, что компромисс в этом случае гораздо более разумен. Если война в равной степени отразится на поврежденном пироге стоимостью в 80 долларов, ожидаемая стоимость конфликта составит 40 долларов [2]. Это означает, что лидер с удовольствием выберет мир, если сделка даст банде Эль-Меса контроль минимум над 40 % Белло.

У Пачелли аналогичные стимулы. Поскольку Эль-Меса и ее координатор, будучи в такой же ситуации, об этом знают, ни одна из сторон не опасается нападения: им известно, какой выбор стоит перед противником. Каждая из банд может получить нечто в диапазоне от 40 до 60 долларов мирным путем. Как они поделят этот пирог, будет зависеть от различных нюансов и общего хода игры. Но поделить его им придется.

Это приводит нас к мысли о том, что мир возникает не из братской любви и сотрудничества, а из постоянно присутствующей угрозы насилия.

Сила переговорной позиции каждой из сторон определяется способностью продемонстрировать сопернику угрозу нанесения ущерба. Эта сила может исходить от наличия вооружения, оборонительных сооружений, финансовых средств для создания армии, новой террористической тактики или возможности вывести миллионы людей на улицы, мобилизовать на военные заводы или в пехоту – иными словами, от чего угодно, что может способствовать одной группе одержать победу над другой. Но уступок можно добиться только в том случае, если стороны убедительно продемонстрируют способность спалить дом дотла. Не войну, а именно такое фактически ненасильственное напряжение философ Иммануил Кант в трактате «К вечному миру» называет естественным состоянием человечества.

Эта модель и наши предположения, сколь бы просты они ни были, дают некоторые стратегические представления о сути конкуренции. Первое заключается в том, что следует ожидать мира, если цена войны либо невелика, либо катастрофична. Если конфликт требует лишь половины потенциальных жертв – меньше смертей, незначительного нарушения наркобизнеса, невысокого риска арестов, – тогда диапазон переговоров может сократиться вдвое. Тем не менее любой раздел в этом сократившемся диапазоне для обоих противников будет лучше войны. А если война представляется слишком дорогим предприятием, обе стороны однозначно предпочтут политическое урегулирование.

Это может показаться нелогичным, но чем выше разрушительная сила нашего оружия, тем легче должны находиться мирные решения. Таким образом, огромные инвестиции в военную отрасль или изобретение новых видов вооружений сами по себе становятся причиной конфликта. В основном они изменяют баланс сил и, следовательно, потенциал в дележке пирога. Если они делают войну более разрушительной, диапазон переговоров может расширяться, увеличивая дивиденды от мира. Это помогает понять более широкую историческую перспективу: по мере роста мощности вооружений войны должны происходить реже, ведь если оппоненты, обладая таким оружием, все-таки вступят в конфликт, он может оказаться апокалипсическим. По этой причине можно ожидать, что войн в будущем будет меньше, но вестись они будут с более катастрофическими последствиями [3].