Я выдыхаю, рассматривая окружающую обстановку… и внутренним взором вижу себя еще девочкой, сидящей возле очага рядом с Оскаром. Руки штопают носок, а разум занят другим – с горящими глазами я рассказываю младшему брату сказки о разных чудовищах, фейри и опасных приключениях. Страшные сказки, в которых торжествует добро. Сказки, ненадолго уносящие нас из этой комнаты, из этого дома, из этого города… в миры, где с чудовищами можно сражаться и побеждать их магическими артефактами и древними клинками. Мама молча сидит в кресле-качалке, положив руки на колени, и раскачивается, раскачивается, раскачивается. Она нежно улыбается, глядя на нас, и время от времени гладит меня по голове или ласково касается щеки Оскара. Тогда мы поднимаем к ней лица и улыбаемся, смотря на нее с обожанием.

Потом за дверью раздаются шаги, и в комнате повисает тревожная тишина.

Мы съеживаемся, задерживая дыхание, напряженные и неподвижные.

С трудом сглотнув, прогоняю мысленную картинку и возвращаюсь в настоящий момент, в пустую комнату. Лучше не думать о прошлом, лучше не вспоминать. А если уж вспоминать, то только хорошее, отгораживаясь от всего плохого.

Я оглядываюсь и поджимаю губы, видя потухший, холодный очаг. Его не разжигали многие дни или даже недели. На железной подставке для дров лежат сухие поленья, но ведро для угля пусто.

Я захожу на кухню. Тут тоже голо, не считая черствого хлеба и заплесневелого сыра. Вздохнув, срезаю с сыра плесень и нарезаю хлеб на мелкие кусочки, чтобы его можно было погрызть как сухари. На дне корзины нахожу сморщенное, но съедобное яблоко и кладу его на жестяную тарелку вместе с сыром и хлебом. Взяв тарелку со скудной едой, подхожу к шаткой лестнице, ведущей в пустые комнаты наверху.