Из теоретических построений Фрейда и Лакана мы знаем, что формирование субъекта – это реакция на давление драйва. Драйв – это то, что относится к либидинальному телу. Это Реальное, квота невыносимого, которое сопротивляется символизации. Однако без символизации само понимание своего «воплощения» не может быть сформировано. За последнее ручаются предсубъективные состояния слияния с Другим: отсутствие четко очерченного образа тела – отличительная черта психотической декомпенсации. В этом свете Другой языка и Другой воображаемой идентичности имеют первостепенное значение для формирования субъекта. Через них субъект обретает идеальное эго – фундаментально нарциссистскую конструкцию, построенную через инкорпорацию и вытеснение.

В обычном развитии на давление драйва отвечает первичный заботащийся о субъекте другой, наблюдая и реагируя на него, держа, кормя, убаюкивая и поощряя, тем самым отвечая на внутренний дистресс зарождающегося субъекта. Затем интенсивность влечения сгущается в образе, который ребенок принимает за себя. На правдивость зеркального образа нужно отвечать лаской первого другого и словом второго другого. Второй другой языка и культуры разрушает предсубъективное слияние между ребенком и первым другим. Это позволяет ребенку обратиться ко второму другому за ответом на давление драйва. Таким образом, начинает формироваться эго-идеал.

Отсюда то, что поддерживает образ первого другого и слово второго другого, включается из Воображаемого и Символического регистров, а то, что отменяет его, вытесняется. Поскольку образ был взят извне, чтобы обозначить себя, и никакой другой никогда не может полностью ратифицировать эту уникальную, идиосинкратическую конструкцию, как идеальное эго, так и эго-идеал остаются постоянно разрушающимися структурами с суперэго в качестве навязывающей давление инстанции, подталкивающей субъекта к созданию более эго-основанного чувства самости. Из-за отсутствия стабильности и окончательности самовосприятия в символическом и воображаемом регистрах возникает желание.

Не имея в своем сознании основания, на котором можно было бы стоять, субъект порождает желание обрести то, чего никогда не было: целостность. Однако это отсутствие целостности структурно необходимо для свободной артикуляции своей воли. Тревога возникает, когда тотализирующая воображаемая идентичность сжимает пространство, отведенное для нехватки. В той мере, в какой нехватка неизбежна, оно определяет субъективную структуру.

Невротическая структура признает нехватку в себе, но не в Другом; перверсивная структура ниспровергает нехватку в себе, но признает ее в Другом; тогда как структура психоза отвергает нехватку как в себе, так и в Другом. Аутистическая структура работает с нехваткой через повторение, не полагаясь полностью или частично на воображаемого-символического Другого. Как схематизировал Финк, степень отделения от чувства целостности, за которое ручается воображаемая идентичность, определяет субъективную структуру (Финк 1997, 147).

Например, полное слияние с требованием первого другого – это психоз. Здесь jouissance7 не демаркирован, тревога монолитна, что порождает элементарные феномены, за которыми следуют галлюцинации и конструкции заблуждений в качестве стабилизации. Частичное слияние, а именно идентификация с «воображаемым фаллосом» другого8, является случаем перверсии. Здесь тревога и, следовательно, jouissance управляются с помощью «pere-версии»9 (Лакан 2016, 69): это такое присвоение Символического, которое устанавливает систему «законов», ограничивающих производство jouissance. Частичное отделение от воображаемой идентичности и обращение к Символическому за ответом и восполнением нехватки определяют невротическую структуру. Невротическая тревога – это феномен, при котором Имя Отца воспринимается как недостаточное для ответа на нехватку, и происходит кратковременный коллапс на досубъектное воображаемое слияние. В аутистической структуре слияние имеет первостепенное значение, лишенное идентификации с objet a Другого: субъект – это один, не нуждающийся в другом/других. Здесь повторяющиеся и навязчивые действия субъекта служат для регуляции jouissance, помещая его на обод, который существует между телом и несуществующим