–А вы чрезвычайно осторожны, мисс, это похвально! Не бойтесь, чай не отравлен, – он опустил тяжелые морщинистые веки и большими грубыми пальцами покрутил обе чаши в произвольном направлении, так быстро, что они завертелись вихрем и я потеряла из вида свою, – берите любую.

Я, в знак доверия, отхлебнула из той, что была слева. Затем легким движением руки поправила пояс на платье- в него был замотан небольшой складной нож, который я стащила накануне из кухни.

– Благодарю, сэр!

– Зовите меня Джозеф. Вы умеете играть в шахматы? Давайте сыграем партию.

Он разложил на столе клетчатую деревяную доску и расставил на ней фигуры. Сегодня я играла белыми.

– D2-D4 – моя голова была переполнена загустевшими мыслями, действовать нестандартно не хотелось- вы любили мою бабушку?

Старик уже хотел ответить на ход, но мой вопрос сбил его с толку. Я заметила уставленные за кухонной тумбой пустые бутылки с мутным зеленым стеклом, как только вошла в хижину. Пришла мысль, что никто не стал бы заливать в себя эту дрянь несколько дней из-за почившей старушки, хоть он и был её другом.

– Это долгая история, – его лицо помрачнело, блики от горящего камина зловеще плясали на сдвинутых бровях, искривленной болью улыбке, отражались мерцающим светом в небесного цвета глазах, -D7-D5.

– До рассвета еще далеко, – мое тело заполнял огонь азарта, я не уйду, пока не узнаю о ней все. Рука сама потянулась сделать следующий ход -C2-C4.

Старик залился судорожным рокочущий смехом, меня начинала раздражать его привычка гоготать в ответ на любой мой вопрос. Он неожиданно замолчал, потер рукой жесткую высушенную бороду, прикурил самодельную рассыпчатую папиросу. Воздух заволокло прогорклым ароматом табака.

– Я знал Маргарет с самого детства. Поместья тогда еще и в помине не было, на том месте стояла маленькая деревянная хибара. Тогда в Эрбфорде все жили бедно, захолустный прибрежный жалкий городишко, что вылавливали, тем и питались. Ваша бабушка была озорной девчушкой с тоненькими темными косичками, – мужчина, словно пребывая в глубоком трансе, уставился куда-то в пустоту, размашисто покрутил руками у лица, будто дотрагиваясь до невидимых длинных заплетенных волос, – а потом выросла в настоящую красавицу. Она часто выходила на лодке недалеко в море. Я часами наблюдал с холма, как она уверенно, с лебединой грациозностью, вставала и двигалась на волнах, море было для нее настоящим домом. Я побаивался её строгости и статного характера, она никогда не улыбалась, но однажды…какой же это был год…наверное, девятьсот пятнадцатый, да-да, точно! Ей тогда было шестнадцать, прямо, как вам, мисс.

Я слушала молча, стараясь не перебить мыслей старика, время от времени отвечая на его шахматные ходы. Он вдруг вперился изучающим взглядом прямо на меня, я ощутила на коже легкое покалывание и дрожь, словно находилась под микроскопом.

–Однажды я спустился с холма на пляж, – старик неожиданно продолжил, будто ничего и не было, – она оттащила лодку в кусты и сидела на горячем песке, прислонившись спиной к хрупкому борту, с книгой в руках. Я тогда впервые увидел её улыбку, очаровательную улыбку. Она дочитывала последние страницы «Алой буквы», я понял, что в книге происходило нечто печальное, потому что её улыбка была сочувственной, скорбной, а глаза раскраснелись от нахлынувших слез. Я тогда впервые решился с ней заговорить, с того вечера прошло почти шестьдесят лет, и больше не было ни дня, когда бы я не хотел видеть её улыбку – застенчивую, беспечную, лукавую, задорную, но никогда- грустную.

Я часто забегал к её отцу в лавку, она продавала там рыбу, бывало, помогал разгрузить товар, развесить таранку. Её истории из прочитанных книг лились в уши полноводными потоками слов, но я рад был их слушать, и то, как она вела рассуждения о путешествиях героя в «Марди», и то, как сокрушалась о разрушенной судьбе Изабель из «Женского Портрета»– мне все было интересно. Прохладными ночами, по темноте, когда над морем уже поднималась луна, мы вместе плыли на лодке до острова, я провожал её до дверей старой хижины, а она всегда оборачивалась прежде, чем зайти в дом, и я, проходя несколько метров, оборачивался тоже.