Когда ему стало немного лучше, Марк, наконец, увидел того монаха, что ухаживал за ним – долговязый молодой человек со светло-русыми волосами и безмерно печальными серо-голубыми глазами покорно менял повязки. И тогда Марк внезапно понял – он тоже прошел через эту пытку.

Пока он не мог вставать, Марк лежал на своей жесткой койке и молил Господа ниспослать ему ответ – почему в Храме Божьем творят подобное? Однако ответом ему служила тишина. Безграничное молчание, охватившее весь монастырь задолго до его появления здесь.

Марк понял, что монахи теперь привязаны к этому монастырю. Им некуда пойти, и они смирились со своим положением. А некоторые – истово уверовали в то, что став калеками они смогут познать Господа.

Поникнув от ужасной мысли, Марк решил оставить дальнейшие размышления на потом.

* * *

День за днем пролетали в тягостном молчании окружавших его мужчин. Он уже мог ходить, хотя боль иногда и доставляла ему неудобства. И он примерно исполнял свои обязанности – молча, спокойно. Потому что выжидал… И наблюдал. Там, где обычные монахи видели аскетизм, глава их монастыря видел чрезмерность. Он ел лучше и больше остальных, потреблял мясо и много вина. Кроме того, Марк не раз слышал из-за дверей кельи настоятеля женский смех…

Марк не понимал положений в монастыре и старался найти объяснение. Но не нашел. Он не хотел смиряться со своей участью, и непременно должен был предупредить всех о… но ведь он был лишен языка, и поэтому не мог бы передать людям о грозившей здесь опасности. И все же, он должен был что-то предпринять. Он не хотел видеть этот кошмар и быть его частью.

Он потихоньку собрал немного еды для долгой дороги, и выждал подходящую ночь, когда небо было тяжелым от туч, а землю орошал холодный дождь.

Марк умудрился втиснуться в узкое окно своей кельи, чтобы спрыгнуть на территорию достаточно обширного кладбища. Мрачные каменные плиты и кресты, некоторые из которых покосились от времени, встретили молодого беглеца безразличным молчанием.

Марк бежал между могилами, стараясь скрываться в тени, и ощутил себя в большей безопасности, ступив под полог леса. Там он пустился бежать настолько быстро, насколько позволяли еще не до конца зажившие раны.

В ближайшей деревне он украл чью-то одежду, беспечно оставленную на улице. Свою рясу монаха он не стал выбрасывать. Она могла еще пригодиться.

Он отомстит Ордену. И терять ему нечего…

* * *

Год спустя вся страна содрогнулась от волны ужасающих убийств, которые захлестнули монастыри одного единственного ордена. Убийца расправлялся с главами монастырей жестоким, кровавым способом. Он вырезал им языки и оскоплял их.

Жители страны знали лишь слухи об этих ужасных убийствах слуг Господа. Но на самом деле в монастырях каждый раз скрывали истину: настоятелей монастырей находили нередко в окружении продажных женщин, дорогих вещей, еды и вина. Некоторых из них находили рядом с растерзанными мальчиками. И только знающие монахи понимали – это не дело рук убийцы…

Долго собирал кровавую жатву неизвестный убийца, прежде чем его поймали.

Но на допросе и пытках он так и не открыл рта, так и не произнес ни звука.

Осужденный на сожжение, он лишь улыбался в суде.

* * *

Марк сидел в камере, смотря сквозь крошечное зарешеченное окошко на пока еще ясное голубое небо. Его месть была совершена. Он постарался избавить мир от как можно большего количества мерзавцев-настоятелей этого гнусного ордена, некогда лишившего его мужского достоинства и языка.

Недочеловек… недомужчина… Марк был никому не нужен. Его ничто не держало в мире смертных.

Скрипнула дверь, и в камеру вошел священник. Марк лишь мельком посмотрел на него.