Впрочем, при подчинённых генерал Рошамбо и барон де Виомениль держались в высшей степени корректно и были даже любезны по отношению друг к другу, но все окружающие знали об истинном характере их отношения друг к другу.

Генерал же Вашингтон ценил и генерала и барона, относился к ним в высшей степени ровно, не выделяя ни одного из них, но всё-таки было известно, что более он симпатизировал графу де Рошамбо.

Когда пришли сведения, что военный фрегат «Орёл» обстрелян англичанами и даже весьма основательно ими подпорчен, то генерал Рошамбо никак не прореагировал на это известие, а барон разразился целым каскадом проклятий по адресу англичан и тут же побежал к генералу Вашингтону.

– Какова же судьба фрегата? Что доподлинно известно? – осведомился довольно равнодушно Джордж Вашингтон, не отрываясь от карты, изучением которой был занят.

Барон тут же ринулся назад, дабы выяснить детали у Рошамбо, от которого и узнал эту новость.

Вскоре Виомениль вернулся, и, запыхавшись, сообщил, что фрегат «Орёл» укрылся от англичан в устье реки Делавар.

– А где же маркиз Водрель? – уже с некоторой долей интереса спросил Вашингтон, откинувшись на миг от заваленного бумагами длинного, как бы вытянутого в полоску, письменного стола.

– Вице-адмирал Водрель направляется к вам!

Барон Виомениль тут же выпалил это, по-детски радуясь, что может сразуответить, не бегая за уточнениями к графу де Рошамбо:

Маркиз Водрель прибыл минут через сорок. Его сопровождали лейтенанты королевского флота шевалье де Ланжерон де Сэсси и граф Луи-Филипп де Сегюр (впоследствии шевалье с графом не раз встречался в Санкт-Петербурге, куда последний был направлен в ранге полномочного посланника Франции в России).

Маркиз де Водрель предстал перед генералом Вашингтоном печальным и израненным. Осколок пушечного ядра ему задел левое плечо. К тому же раны, нанесённые фрегату «Орёл», он ощущал как свои собственные. Ланжерон же и Сегюр, по молодости лет, были веселы и беспечны. Они беспрестанно острили, шутя и пикируясь друг с другом. Присутствие генералов Рошамбо и Вашингтона как будто их совсем не смущало.

Скоро к прибывшим присоединился граф Лавальонморанси, полковой командир лейтенантов. Он, так же как и они, был молод и легкомыслен.

Маркиз Водрель смотрел на своих спутников осуждающе, но они, казалось, не замечали совершенно ничего. Барон Виомениль явно поддерживал маркиза, а генерал Рошамбо, судя по всему, был на стороне французской аристократической молодёжи, был на стороне юности.

Ужин примирил всех. Было много выпито и много сказано речей. Гневных речей об англичанах, и, в частности, об эскадре адмирала Эльфинстона, посмевшей громить фрегат «Орёл».

Поздно ночью, войдя, наконец, в отведённую для него комнату, шевалье де Ланжерон быстро очинил перья и принялся за продолжение начатой на корабле поэмы «Звезда любви», которую посвящал оставшейся в Париже юной жене своей Мари-Диане Маньяр де ля Вапалье.

Исписав четыре страницы, он аккуратно промокнул их, сложил и положил затем в боковой карман камзола.

Предавшись минутным воспоминаниям, шевалье снял с шеи медальон, осторожно открыл его и стал глядеть на миниатюрный портрет своей Дианы – она была изображена художником в белой кашемировой шали, по моде завязанной вокруг талии. С лёгким стоном поцеловав изображение, шевальерешительно захлопнул медальон и стал укладываться спать. При этом он шёпотом повторял только что написанные строки поэмы. Узкое вытянутое пропечённое солнцем лицо Ланжерона осветила довольная улыбка – видимо, он был удовлетворён своими стихами.

Было слышно, как за стеной вышагивает граф Сегюр. Завтра с утра они собирались в Филадельфию – как следует покутить. А полковой командир граф Лавальонморанси трудился в это время в объятиях прекрасной голландки. Этажом же ниже, расположившись в большом пустоватом холле гостиницы, Вашингтон, Рошамбо и Виомениль о чём-то тихо говорили, глядя на карту. Один маркиз Водрель, усталый и опустошённый, спал выматывающим нервным сном. Ему снился фрегат «Орёл», целый и невредимый.