Бальный зал вмещает две тысячи танцующих. Он огромен и роскошен и поражает великолепием даже меня, привыкшую к изобилию. Изящные хрустальные люстры, живописные картины, драгоценные фрески, посуда из золота и серебра, паркет из чёрного и амарантового дерева, статуи из цельного мрамора – и это только одно из помещений нашего дома.

Продвигаюсь вглубь, выискивая в толпе Маркуса.

Обычным взглядом я буду искать его слишком долго, поэтому призываю Эфириум и концентрируюсь на эфирном ви́дении. Нахожу брата сразу же. В Эфире он, как и отец на балконе, ярко пламенеет среди людей. Мощь его энергий одновременно манит и отталкивает окружающих. Одни слетаются как мотыльки на его свет, другие шарахаются, как от огня. Люди не способны понять, почему так происходит. А мы, элогимы, видим земные и космические энергии, которые пронизывают всё сущее. И силой своего волеизъявления, называемой Эфириумом, управляем их потоками.

Ориентируясь на положение Маркуса, продолжаю продвигаться к нему сквозь толпу. С удивлением замечаю в Эфире ещё одно яркое пятно.

Ну наконец-то!

Это дорогой дядюшка освободился от мегаважных дел и своим присутствием почтил наше скромное торжество.

Как я рада, что Саймон здесь! Мы не виделись почти год, и я ужасно по нему соскучилась.

От нервного возбуждения начинает потряхивать.

На балконе появляются отец с мамой. Родители мгновенно приковывают взгляды, а зал наполняется ликующими аплодисментами.

– Приветствую вас, дамы и господа, мои дорогие гости! Я безмерно рад видеть всех вас, – звучный голос отца заполняет огромное помещение. – Сегодня мы позволим себе немного расслабиться и насладиться прекрасным летним вечером. Многие из вас преодолели тысячи километров, оставили ответственные посты; многие прибыли с надеждой на лучшее будущее, как и многие – из лучшего будущего, которое нам уже удалось построить, – Виктор говорить неспешно, расставляя акценты на каждом слове. – Каждый из вас оказался сегодня здесь, в Глион-Шале, для того, чтобы сделать мир прекраснее. А всё прекрасное начинается с нас самих. Когда мы счастливы, здоровы, энергичны, когда наполнены высокими чувствами, мы способны творить чудеса. Я хочу, чтобы каждый из вас сегодня ощутил благостную радость и преисполнился любовью, – внезапно отец останавливает взгляд на мне. – Мы здесь именно для этого.

Зал наполняется одобрительным гулом. К этому моменту достигаю Маркуса и тихонько встаю у него за спиной. Улыбнувшись мне, Виктор отводит глаза и, обняв, стоящую рядом Клариссу, широким жестом обводит собравшихся:

– На этом с превеликим удовольствием объявляю Летний Бал открытым!

Публика взрывается аплодисментами.

Оркестр начинает наигрывать лёгкие этюды. Но мама спускаться на паркет будто не собирается.

Забавно.

Мне подняться самому или дождаться её внизу?

Что делать и как себя вести не знаю. От этого очень злюсь. Чувствую себя простофилей, а не первым кавалером.

Внезапно ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд. Поворачиваю голову в сторону, откуда исходит энергия чужого внимания, и натыкаюсь на внимательный изучающий взор Сеомана Колиньяра. Вот так сюрприз. Никто не сказал, что он вернулся в Республику. И о его намерении присутствовать сегодня на Летнем Балу я тоже ничего не слышал. Только дядя умеет избегать лишнего внимания так, что даже мы с Авророй не можем уследить за его перемещениями.

Вот и сейчас: он сидит на диванчике в тени ниши и смотрит мне в лицо. На мгновение возникает неприятное ощущение, которое не поддается описанию. Но наваждение проходит, как только понимаю, что Сеоман смотрит совсем не на меня.