На взлетно-посадочной полосе присутствовала и британская делегация, возглавляемая министром иностранных дел Энтони Иденом. Британцы прибыли в Москву на переговоры и сейчас ожидали своей очереди приветствовать американцев. Это было торжественное событие. Молотов подошел к микрофону и приветствовал союзников, после него кратко выступили Иден и Халл. Госсекретарь США сказал, что он был “особенно рад посетить Москву, столицу государства, вступившего в союз с моей страной ради общего дела”. Позже в тот же день Халл, Иден и Молотов в сопровождении своих сотрудников встретились в кабинете Молотова в Кремле, чтобы четче определить это общее дело и наилучшие пути его воплощения в жизнь. Они решили выпустить краткое коммюнике, перечислив в нем имена американских и английских деятелей, прибывших в Москву, и советских официальных лиц, встречавших обе делегации на аэродроме, хотя никакие цели визита прессе не сообщались^>11.

Были серьезные причины не только для секретности с учетом военного времени, но и для сдержанности в комментариях для публики о возможных исходах визита. Высокопоставленные дипломаты из союзных держав прибыли в Москву на первую конференцию на уровне министерств, посвященную послевоенному мировому порядку. Участники Московского совещания, как впоследствии назвали эту встречу, были амбициозны, но никто не мог предсказать, совпадет ли видение будущего трех союзных сторон. Двенадцать дней, с 19 по 30 октября, три министра иностранных дел обсуждали создание ООН и учреждение Европейской консультативной комиссии, которая должна была заниматься проблемами освобожденных территорий и странами Европы. На повестке дня было уничтожение фашизма в Италии, восстановление суверенитета Австрии, преследование военных преступников. Так начинался долгий процесс поиска общих оснований для послевоенного устройства мира. Впереди ждали трудности, но намерения были самыми возвышенными^>12.

Советско-американское сотрудничество вступало в новую эру, и Гарриман и Дин верили, что она будет выдающейся. На встрече с Молотовым 21 октября Гарриман сказал, что прибыл “как друг” – и даже выразил надежду, что когда-нибудь они полетают вместе на его высокоскоростном самолете. Гарриман, во время пребывания в Лондоне сблизившийся с Черчиллем, теперь пытался завести друзей в Москве и, в частности, установить личные отношения с Молотовым. Отец Гарримана был железнодорожным магнатом и мультимиллионером. На Западе пригласить друзей из числа государственных служащих приятно провести свободное время – прийти на званый ужин, покататься верхом, погонять на автомобилях или совершить полет на самолете – было привычным в бизнесе и политике. Тот же подход Гарриман пытался применить и в Москве, предлагая дружбу и ожидая того же в ответ^>13.

Вскоре Аверелл и Кэти Гарриман прониклись чувствами и к стране, в которой пребывали, и к ее народу. “Я только теперь начинаю понимать, что те давние русские сообщения с их безличной героикой и огромным числом погибших, пропавших без вести и раненых здесь касаются чего-то очень личного – друзей, семьи… – писала Кэтлин своей сестре Мэри 5 ноября. – В этом смысле, даже если их учат, что государство превыше всего, русские – самые обычные люди, и как ни странно, но государство тоже видит это, поэтому порой устраивается салют по случаю новой победы и укрываются разрушенные бомбами здания”^>14.

Американская делегация прибыла в Москву, исполненная энтузиазма и решимости вывести советско-американские отношения на новый уровень. Ожидались не только встречи лидеров Великого союза, но и непосредственное сотрудничество американских и советских вооруженных сил. Генерал Дин, которому предстояло решать эту задачу, желал преуспеть как никто другой и верил в то, что может сделать это, прорвавшись через фасад коммунистического государства к скрытой за ним общей человечности.