– А пойдем вечером на дискотеку, – предложила Варя.

На дискотеке мы не были ни разу. Ходили гулять, посещали сквер, иногда видеосалоны, но на дискотеку ни разу не ходили. Честно сказать, было боязливо: мы не умели толком танцевать, да и одежда была неподходящая. Да и денег не было. Но спиртное придало решимости.

– Пойдем, – согласилась я.

Вечером мы приоделись, накрасились, взяли деньги, подаренные Варе матерью, и пошли.

Ближайшая дискотека располагалась в «Полете». Этот не так давно построенный кинотеатр уже утратил блеск новизны. Главный вход удивлял грязью и ветхостью: штукатурка с фасада обвалилась, а ступени в нескольких местах были разбиты. Будка для продажи билетов вообще походила на сортир. Рядом с кинотеатром планировался, вероятно, ресторан: под него начали было закладывать фундамент, но не закончили; потом на этом месте была построена сарайка, в которой делали надгробные памятники; потом сарайку сожгли, и на этом месте осталась куча мусора. Шикарный зал для просмотра широкоформатных фильмов был закрыт, малый зал использовался как видеосалон, куда мы изредка заходили, а дискотека располагалась с бокового входа и по вечерам являлась самым оживленным местом.

Туда-то нас и занесло. Купив билеты, мы зашли в зал. Яркая темнота, неимоверный грохот и такие клубы дыма, что хоть топор вешай. Чтобы придать уверенности походке и решимости взгляду, мы с Варькой прикурили одну сигарету на двоих. И тут из темноты выплыла знакомая рожа:

– Надюх! Ты ли это?

Я с трудом узнала Димку Новикова, желавшего расправы со мной в пятом классе. Как ни странно, сейчас я ему обрадовалась: хоть кто-то знакомый.

– Я.

– Тебя раньше здесь не было видно. – Димкины щеки зарделись.

«Он стесняется!» – подумала я и удивилась. Это придало мне смелости.

– Да мы не часто сюда заходим, – я рассмеялась, игриво отведя локон двумя пальчиками назад.

– А мы часто. Потанцуем?

«Сбылась мечта идиота», – подумалось мне.

Оставив своего друга Варе для компании, он вцепился мертвой хваткой в мою талию.

– Ну, как жизнь, как школа? – мне захотелось отвлечь его от себя разговором.

– Я ушел после восьми лет. В училище. А тебя не узнать. Ты такая стала…

– Неправильная? Знаю. Ну, а другие как?

– Многие доучиваются. Аньку помнишь, отличницу? На двойки скатилась. А Боровикова недавно под машину попала. Бачин и Олегов вслед за тобой в другие школы перешли. Классную поменяли, теперь у них учитель – мужик.

– Как же такую «заслуженную» поменяли?

– Да на пенсию ушла.

– Значит, все живы-здоровы.

– Нет, не все. Есенин умер. Года два назад.

Во рту у меня пересохло. Я облизнула губы:

– Как умер?

– Так, – Димка неопределенно махнул рукой. – У него же диабет был. Ногу порезал, а она нарывать стала. Ему ночью стало плохо, а никто не знал. Если б ему вовремя лекарство вкололи, то спасли бы, а все спали. Утром мать обнаружила его мертвым. Весь класс на похоронах был.

Тут заиграла быстрая мелодия, и Димка стал дергаться в такт. Подошли Варя с его другом.

– Нас хотят угостить пивом, – радостно сообщила Варька и шепнула мне на ухо: «Догонимся».

– Варь, – сказала я после дискотеки, – я пойду к матери вернусь.

– Как знаешь. – У подруги было хорошее настроение. – Надоест – приходи ко мне. Моя мать никогда не против.

Дверь родной квартиры я открыла как ни в чем не бывало.

– Нашлялась, – искоса глянула на меня мать. – Николай! Твоя доченька пришла!

– Ну, привет, – улыбаясь, поздоровался папа.

– Привет.

Из маленькой комнаты выскочила Дашенька и кинулась мне на шею:

– Ура! Надюша вернулась!

– Что, там, где шлялась, спать не уложили? – съязвила мама. – Откройте форточку, куревом – не продохнуть, – отрезала она и ушла спать.