Пришла она в себя через несколько минут, когда холодные руки разжались. Тантра сидела на мостовой, а над нею опасливо возвышался проходящий мимо страж.

– Что с тобой? – спросил он, и жалость в его голосе давила подозрительность.

– Я… да нет… сейчас… – Она неуклюже, держась за стену, встала. Когда она увидела, что своими длинными ногтями оставила следы на штукатурке, ей стало вдруг одиноко.

Тантра подняла лицо к лоскутку неба. Заря уже сошла с него, оно было светло-светло голубым и дивно высоким.

«Что мне делать среди этих проклятых стен? Разве здесь мое место?» – подумалось Тантре. Кажется, ее губы что-то прошептали, потому что страж понимающе усмехнулся.

– Ворожишь, ведьма? Наворожи лучше себе здравие, бледна, как труп! – И посмеиваясь, он отошел.

Губы Тантры перекосила злая усмешка, и на миг ее лицо стало гримасой ведьмы, но потом складка у рта разгладилась. Тогда Тантра, вновь напустив на себя безразличный вид, встала и, добредя до дверей таверны, приоткрыла их.

В этот час там царил полумрак и пахло свежим пивом и хлебом. Воздух был раскрашен солнечными лучами и пылью, за стойкой стоял трактиршик, привычными глазу движениями вытиравший стаканы, три столика были заняты – неизвестные Тантре молодые парни поправляли с утра здоровье и с жаром обсуждали что-то.

Впрочем, нет – вон и один знакомый, сын хозяина трактира, слепой шестнадцатилетний парень, а рядом с ним его друг – хмурый здоровяк.

Тантра, купив хлеба и сыра, хотела было идти домой, как вдруг слепой беспокойно зашевелил головой и спросил друга:

– Кто там, женщина? Я слышу шелест платья.

– Это ведьма, – сказал здоровяк, и в его голосе не было злобы.

– Позови ее…

Но Тантра подошла сама.

– Здравствуй, – сказала она тихо – признаться, ей всегда жалко было этого паренька.

– Здравствуй. Как жизнь?

– Стараниями мильготцев все хуже и хуже. – Тантра села к ним за столик.

– Да, это печально, – вздохнул слепой, – но может быть еще печальней…

Тантра сдвинула брови.

– Угроза?

– Нет, предупреждение… – Слепой вдруг проворно схватил ее руку, подтянул Тантру к себе и прошептал. – Осторожней будь… люди на тебя когти точат… молись, чтоб никто в Инквизицию донос не накатал…

– А кто же тогда, интересно, кузнецом мильготским будет?

– Другого найдут.

– За столько лет не нашли – и теперь не найдут.

– Времена тревожные. Вампиры Грэта и вервольфья стая объединились.

– И что?

– А то, что они предложили колдунам присоединиться к их союзу.

– Откуда ты можешь знать? – изумилась Тантра – то же самое пару дней назад рассказал ей отец, заметив, что только нечистые ведают об этом.

– Они говорят, – слепой кивнул в сторону соседнего столика, – это заезжие инквизиторы. А еще они говорят, что это все добыли пытками из ведьм. И что теперь их будут искать гораздо строже. Так что тебе не сдобровать. Тебе лучше сбежать из Мильгота.

– Куда я сбегу с больным стариком?

Слепой пожал плечами.

– Я не знаю. Но иначе… – он развел руками, – мне жаль тебя, ведьма, – добавил он чуть погодя. – И… знаешь что… если ты решишься бежать, то эта таверна послужит для тебя временным убежищем…

«Все туже и туже затягивается эта петля…»

– Благодарю…

Тантра подхватила узелок с едой и, не сказав больше ни слова, бросилась прочь из таверны, хлопнув дверью.

Пока она дойдет до кузницы, я успею немного рассказать о Катарии и о народе, что с давних времен жил на берегах Великого Ниаса.

На северном берегу, сплошь покрытом лесами, обитали племена бледнолицых, голубоглазых и русоволосых охотников; на южном же – кочевники-скотоводы, главным богатством которых были бесчисленные стада.

За двадцать лет до начала исчисления один из северных вождей смог путем бесчисленных войн объединить под своей властью оба берега, изгнав кочевников в степи, ближе к пустыням. Шесть южных племен согласились войти в состав будущей Империи и осели на земле, остальные же одиннадцать – ушли к югу.