К нему часто приходил Виктор Тищенко. Он отпрашивался с работы и ездил в Рязань в военный госпиталь, чтобы навестить братишку, как он называл Григория. Память отказалась служить солдату. Когда, наконец, зажили раны на лице, Григория можно было уже выписывать из госпиталя. Но куда? Он не знал, куда идти. Кто он, где его родные? Лицо было обезображено шрамами и в нем уже не угадывались красивые черты прежнего Григория Кораблева.

Наконец, после длительного разбирательства, Григорию выдали документы на имя Анатолия Петрова. По росту и комплекции он напоминал Анатолия Петрова. А домой к Лидии Николаевне Кораблевой был отправлен представитель войсковой части с урной с прахом и документами, подтверждающими, что Кораблев Григорий Дмитриевич погиб при исполнении воинского долга. Старший лейтенант, доставивший урну с прахом Гриши, прибыл в Калугу за день до отъезда Ольги в Рязань.

Был конец рабочего дня. Мать вернулась с работы из поликлиники, где она работала уже более двадцати лет, а во дворе ее дома сидел военный. Со спины она уже поняла, что это не ее Гриша, этот парень был невысокого роста и щупленький. Тогда как ее Гриша ростом под два метра, широкоплечий… Лидия Николаевна с волнением забежала во двор и с глазами, полными ужаса, смотрела на старшего лейтенанта. Военный говорил какие-то слова, его губы шевелились. Это видела Лидия Николаевна, но не понимала ни слова, она оглохла от охватившего ее ужаса…

Военный подхватил падающую мать на руки и внес ее в дом. Положил на диван и метался по квартире в поисках телефона. Ни о каких мобильных телефонах в середине шестидесятых лет двадцатого века не было и речи. Надо было искать домашний телефон. В этот момент в дом вошла Ольга. Утром следующего дня она должна была выехать в Рязань к Грише и теперь пришла забрать подарки от мамы. Но застала ужасную картину. Лидия Николаевна без чувств лежала на диване, а рядом бегал офицер, которого она ранее никогда не видела в этом доме.

Ольга знала, где в доме Гриши лежит аптечка. Она быстро сориентировалась и уже через несколько секунд поднесла к носу Лидии Николаевны ватку, смоченную нашатырем. Мать моментально очнулась, увидела Ольгу. Слабым движением руки она показала на стол. Ольга перевела взгляд в этом направлении. На столе стояла урна, на которой каллиграфическим почерком сделана гравировка на камне «Кораблев Григорий Дмитриевич 1945—1964гг»

От ужаса Ольга оцепенела, она не могла даже рукой двинуть. Она побледнела и со страхом смотрела на урну. Лидия Николаевна приподнялась с дивана, подошла к столу, взяла в руки урну с прахом сына и тупо смотрела на надпись. Несколько секунд она стояла, покачиваясь на месте, потом протянула руки вверх, как будто показывая урну с прахом сына Богу, и спрашивая его, как мог допустить Отец Небесный такую трагедию, и замертво упала на пол. Скорая помощь уже в любом случае не могла бы помочь бедной матери. Ее жизнь потеряла всякий смысл без сына.

Ольга была единственным и самым близким другом семьи своего жениха, поэтому она не ушла из дома Лидии Николаевны, взяла на себя ответственность за похороны. Урну с прахом Гриши положили в гроб матери. Родственников у Лидии Николаевны в Калуге не было. Дом, принадлежащий Кораблевым, закрыли, забили окна. Ольга забрала из дома Гриши только альбомы с фотографиями.

Огромное горе свалилось на Ольгу. Несчастная девушка на несколько месяцев выпала из реальной жизни. Она лежала в полной прострации на кровати и молча смотрела в потолок. Лето закончилось, но Ольга не пошла в институт. Жизнь остановилась. Она вспоминала каждый день, проведенный вместе с Гришей, каждое его слово казалось ей умным, правильным. Она окончательно поняла, что ни один мужчина в жизни ее больше не сможет заинтересовать. Ее мама – Надежда Ивановна пыталась всеми силами вернуть дочь к жизни. Но все было понапрасну. Ольга даже не смотрела в сторону матери и слов ее просто не слышала. Она похудела, почернела, темные круги под глазами делали ее девичье лицо похожим на высохшую маску с коричневой кожей. Только глаза чистого небесного голубого цвета смотрели с невыразимой мукой… Ольга-то не потеряла памяти. Она все помнила. От этого ей было еще труднее пережить трагедию.