За стеной дворца едва-едва начало светлеть, и диск солнца только-только начал показывать себя. В этот предрассветный час не спали уже пекари и ремесленники и ещё не спали разбойники, воры и продажные женщины. Это был час, когда встречаются два сословия: дневное и ночное. Через пару часов узкие улицы и площадь заполняет торговцы и обычные жители, и город начнёт свой день.

Во дворце же не спали уже слуги и повара, а также сменяли друг друга стражники и караульные. «В такой час господы должны подчевать в своих постелях, а никак ни сидеть за столом в полудреме, пока советник и жрец о чём-то спорят».

– Ладно, – поднимая руки, прервал Левеллин Саза. – Хорошо. Если считаешь, что это не так важно, то можешь дальше идти и ввергать свою чистую душенку в объятья греха и тьмы.

– Греха? – главный жрец всебесцветной богини Тайрис покраснел от злости. – Да что ты знаешь о праведном пути…?!

– По крайней мере, я знаю, что отпевать живых является одним из самых непростительных грехов, – спокойно произнёс маг и сложил руки на груди. В полумраке темно-синее одеяние советника казалось чёрным.

Саз замер и смолк. Грогг поднял голову и осторожно спросил:

– Так что случилось?

– Смотрите, – эльф позвал кого-то и через пару мгновений в дверь вошли пара слуг, держащих на подносе с подушкой Камень Императора, который они поставили на стол около мага. Затем в его руках появилось маленькое колечко с красно-рыжим камнем, которое он положил рядом с камнем. Слуги вскоре удалились из залы, перед этим открыв шторы тем самым впустив в помещение свет и прохладу. Камень был потухшим.

– И что? – зевнул купец.

– А то, что мы все считали, что Камень потух из-за пресечения императорской династии, ну и следовательно, из-за смерти Мирабеллы, но смотрите, – маг убрал кольцо и Камень начал потихоньку загораться, а вскоре его голубоватое приятное свечение залило комнату.

– Что… что это значит? – испугано спросил Саз.

– А то, мой достопочтенный коллега, что ты греховен, – гордо заявил советник и засиял от радости, а затем, увидев покрасневшее лицо и гневную гримасу на лице Саза, пояснил: – Императрица жива.

Лицо верховного жреца побледнело и, казалось, сейчас тот упадёт без чувств, гном поперхнулся собственной слюной и теперь пытался откашляться. Левеллин, снова сложив руки на груди, сиял от радости и гордости, а Грогг, прокашлявшись, спросил:

– А если это опять ложь? А если это ложная надежда?

– Я всё проверял в течение нескольких суток и это точно правда.

– Так значит, ты знал об этом?! И ты молчал?!

– Я хотел все проверить и только потом вам об этом сказать.

– Значит, мы хоронили память о живом человеке… Я просил упокоения живой души… Я греховен… – бормотал Саз, а потом упал на колени и начал читать нараспев молитву, после чего вдруг громко воскликнул: – О Тайрис! Простишь ли ты мне эту ошибку? Смогу ли я очиститься от этого греха?..

В коридоре послышались быстрые шаги и стук металла о металл. Затем скрипнули двери…

– Если ты перестанешь кричать и петь здесь, то я думаю, простит и сам Дай-Тей, – послышался женский голос, а затем все присутствующие повернулись в сторону входа и увидели её – Императрицу Мирабеллу в сверкающем доспехе; за ней стоял воин в массивной броне. Левеллину на миг показалось, что этого воина он где-то видел…

Грогг снова поперхнулся слюной. Жрец потерял сознание и теперь лежал на полу лицом вниз. Маг на некоторое мгновение онемел. Перед ними стояла та, кого они до недавнего времени считали умершей, да ещё и воин-легенда вместе с ней. Чуть больше трёх месяцев отсутствия и невероятные изменения во внешности девушки: более уверенный взгляд, поза, движения… Что там произошло?