От такого сообщения, как гласит поэма, даже видавшие виды рыцари несколько обалдели. Ведь обет – это не пустые слова. В те времена, в отличие от современности, аристократия, а тем более политические деятели языком просто так не мололи и за свои слова отвечали. Обещания соблюдались неукоснительно, даже по прошествии многих лет. Так одному поляку пришлось целых девять лет кушать стоя, как в бистро, в том числе и на пирах. Что поделаешь, поклялся…

Что и говорить, большинство обетов, на взгляд современного человека, были, мягко говоря, диковинными. Иначе как отнестись к заявлению герцога Иоанна Бурбонского, которое он сделал, «желая избежать праздности и помышляя стяжать добрую славу и милость той прекраснейшей, коей мы служим», то есть явно мучаясь от безделья. Вместе с шестнадцатью другими рыцарями и оруженосцами он дает обет в течение двух лет каждое воскресенье носить на левой ноге цепи, подобные тем, какие надевают на пленников, пока не отыщут они шестнадцать других рыцарей, желающих сразиться с ними в пешем бою «до последнего».

Пиры русского царя. Как это было.

На Руси пиры любили не менее, если не более, чем в Западной Европе. Царь давал их примерно раз в две недели. Обычная такая, скромная пирушка, гостей на 600—700, не более. Бывали, конечно, и праздники посерьезнее. Особым размахом они отличались при Борисе Годунове. В Серпухове такой пир шел без малого почти полтора месяца. Тогда под сводами шатров угощались до десяти тысяч человек. Кушанья подавались только на серебряной посуде. Расставаясь с войском, Борис дал роскошный обед в поле, где на прибрежных лугах Оки пировало пятьсот тысяч (500000!) человек. Яства, мед и вино развозили обозами. Только ухи могли подавать 25—30 различных видов, угощали даже жареной рысью, которая за белое мясо считалась лакомым блюдом.

А вот как описывается пир Ивана Грозного. «С появлением Иоанна все встали и низко поклонились ему. Царь медленно прошел между рядами столов до своего места, остановился и, окинув взором собрание, поклонился на все стороны; потом прочитал вслух длинную молитву, перекрестился, благословил трапезу и опустился в кресло. Множество слуг стали перед государем, поклонились ему в пояс и по два в ряд отправились за кушанием. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на золотых блюдах. Этим начался обед… Когда съели лебедей, слуги вышли и возвратились с тремя сотнями жареных павлинов, которых распущенные хвосты качались над каждым блюдом в виде опахала. За павлинами следовали кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины всех возможных родов, кривые пирожки и оладьи. Пока гости кушали, слуги разносили ковши и кубки с медами: вишневым, можжевеловым и черемховым. Другие подавали разные иностранные вина: романею, рейнское и мушкатель. Обед продолжался…

На столы поставили сперва разные студни, потом журавлей с пряным зельем, рассольных петухов с имбирем, бескостных кур и уток с огурцами. Потом принесли разные похлебки и трех родов уху: курячью белую, курячью черную и курячью шафранную. (Ухой в старые времена именовались любые супы). За ухою подали рябчиков со сливами, гусей с пшеном и тетерок с шафраном. Тут наступил перерыв, в продолжении которого разносили гостям меды: смородинный, княжий и боярский, а из вин: аликант, бастр и мальвазию. Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Уже более четырех часов продолжалось веселье. Отличились в тот день царские повара. Никогда так не удавались им лимонные кальи, верченые почки и караси с бараниной. Особенное удивление возбуждали исполинские рыбы, привезенные в Слободу из Соловецкого монастыря. Их привезли живых, в огромных бочках. Рыбы эти едва умещались на серебряных и золотых тазах, которые вносили в столовую несколько человек разом. Затейливое искусство поваров показалось тут в полном блеске. Осетры и севрюги были так надрезаны, так посажены на блюда, что походили на петухов с простертыми крыльями, на крылатых змеев с разверстыми пастями. Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, и гости как уже ни нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночною подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном. Но вот, по знаку стольников, убрали со столов соль, перец и уксус, сняли все мясные и рыбные яства. Они внесли в палату сахарный кремль, в пять пудов весу, и поставили его на царский стол. Кремль этот был вылит очень искусно. Зубчатые стены и башни, и даже пешие и конные люди были тщательно отделаны. Подобные кремли, но только поменьше, пуда в три, не более, украсили другие столы. Вслед за кремлями внесли около сотни золоченых и крашеных деревьев, на которых, вместо плодов, висели пряники, коврижки и сладкие пирожки. В то же время явились на столах львы, орлы и всякие птицы, литые из сахара. Между городами и птицами возвышались груды яблок, ягод и орехов. Но плодов никто уже не трогал, все были сыты…».