— Мил, ну хватит, - лениво тяну я, когда она выдает всю заранее подготовленную обвинительную речь. – Я тебе погремушки привез, мало что ли?

— Мне ты нужен! – У жены срывается голос. – Марк, мы почти не видимся, не разговариваем, мы… становимся чужими людьми. Я тянусь к тебе как могу, делаю все, что ты хочешь, а ты меня… как котенка… мокрого…

Мила ревет.

Я бы мог сказать, что ее формулировки неточны, потому что я никогда не просил ее стать кем-то другим, что-то поменять или как-то под меня прогнуться. Мог бы сказать, что когда люди в браке десять лет – между ними уже давно не горит и не искрит.

Но это же моя жена. Она… ну, не чужой человек и не клубная шалава, чтобы так с ней разговаривать. Так что заталкиваю грубости в задницу, мысленно рисую большой жирный крест на своих планах поймать Зайца и, смягчаясь, говорю:

— Прости, Милка-шоколадка, чет я реально натупил. Сейчас уже выпил – за руль не сяду.

Она громко сопит в ответ, но не пытается продавить свое. За то и ценю: обычно, стоит уступить, тебя сразу начинают прессовать, стучать по башке. Мила не обостряет.

— Давай завтра в тот новый рест? Японский, забыл, как называется. Нажремся сырой рыбы и несоленого риса, напьемся саке, разобьем на счастье два набора палочек.

— Утром приедешь? – немного оттаивает жена.

— В девять как штык.

— Хорошо. – Вздыхает. – Дал же бог мужа, - уже кокетничает.

— Мил?

— Ну что? – смеется, как будто это я минуту назад отчитывал ее за невнимание и нежелание работать над укреплением брака.

— Погремушки понравились?

— Завтра скажу!

— Завтра я их сам на тебя надену.

— Дурак ты, Миллер! Люблю тебя.

Я тоже говорю, что люблю, желаю спокойной ночи и выключаю телефон.

Снова жду укора совести, потому что я уже очень давно не люблю Милу, и не уверен, что то, с чего у нас начиналось, тоже было любовью.

Зато я забочусь о ней, оберегаю и, совершенно точно, никогда не разведусь.

Но если, скажем, на голову Миле свалится молодой и красивый, и она решит упорхнуть в свободное плаванье – держать не буду. И выдохну с облегчением.

3. Глава вторая: Сумасшедшая

Глава вторая: Сумасшедшая

«Я тебя УБЬЮ!» - пишу Танян, когда, наконец, перехожу по присланной ей час назад ссылке.

«Расчленю с особой жесткостью! Прокляну! И больше никогда не скажу, что макияж у тебя – говно, и платье полнит, и бухать с тобой не буду, когда Семочка…»

Задерживаю палец над гневной тирадой, вспоминаю, что Танян – моя подруга, можно сказать – сестра по душу, и говорить ей, что она второй год жизни тратит на Семена Виноградова мамочкиного сынка, лодыря и любителя гулять на папины деньги. Которые у него то есть, то нет.

Удаляю ту часть предложения, где про Семочку, и отправляю.

Перекатываюсь на живот, подтягиваю поближе мой походный ноутбук, и разглядываю пеструю от всяких рекламных баннеров, страницу сайта знакомств.

Танян все-таки сделала это.

Уже месяц грозится внести разнообразие в мой тухлый образ жизни, а когда я перестала дергаться, решив, что погрозит – и перестанет, нанесла свой подлый удар в спину.

Звонит телефон и я, поправив наушники, говорю:

— Ты нарочно выбрала фотографию, где у меня лицо как у овечки Долли?

— У тебя там очень секси вид, - энергично что-то жуя, отвечает Танян.

— Так, коза! – ору в трубку. - Кто худеет? Кто не жрет на ночь?!

— Это капуста.

— Капуста в бургере размером с африканский континент?

Судя по громкому шелесту на том конце связи, я попала «в яблочко».

Вот для этого и нужны подруги: кто еще, как не такая же вечная любительница обожраться на ночь, скажет ей, что эти ночные вылазки к холодильнику уменьшают шансы устроить личную жизнь? Тем более с ее-то Семочкой, у которого просто охренеть какие требования к параметрам.