– Смотри под ноги, Лисенок. – Уставившись на ладони, я вскрикнула, закрыла не свой рот руками и похлопала себя по телу. – Вот дерьмо…

– Не выражайся моими сахарными устами, – произнесла… я. Только не свою реплику. Кто-то в облике Веры Беляевой пихнул меня локтем в живот. – Слезь с меня. Ты тяжелая.

Я отползла на карачках, пошатнув конструкцию, с которой на меня посыпались спрессованные колпаки и залежавшееся конфетти. Смахнув блестки с макушки, я похолодела: в ладонь врезались острые короткие волосы.

– Ян, я в твоем теле, – сказала я онемевшими губами и показала на «Веру», – а ты в моем.

Макет пощупал тело в более-менее праведных точках, и я отвернулась; поднявшись на ноги, осмотрелся и хмыкнул:

– Низковато.

Он подал мне руку, и я, едва не уронив его, легкого, как перышко, вытянулась в полный рост. Тут же оперлась о стеллаж, покачнув его, вновь сбивая метель блестящего конфетти, и отвернула полыхнувшее румянцем лицо. Какой высокий. Какой… Я в мужском теле, оно даже дышит по-другому – животом, и вообще, все это казалось до одури неправильным.

– Высоковато, – буркнула в ответ я. – Сдается мне, в Ро-Куро фанатеют по дурацким фильмам про обмен телами.

Мы неловко помолчали. В груди – поверить не могу, в мужской груди – бултыхалось сердце, пока я, покусывая в панике кожу большого пальца, раздумывала над ситуацией.

– Прекрати портить мне руки, – Ян шлепнул по пальцам. Я поглядела на малявку сверху вниз. – Где Вельзевулы? Они умные. Придумают что-нибудь. Пойдем поищем их.

Чувствуя, как нехорошо шевельнулось нутро, я заметила:

– Вообще я давно потеряла их из виду. Сдается, мы бродим по одному и тому же участку.

Макета, может, и подмывало перечить, но он поджал губы и потащил за собой. Я освободила запястье из захвата, приложив чрезмерные усилия, которые обернулись тем, что мое тело припало к груди чужого – мы оказались в любопытной позе, словно со страниц романтической манги. Придержав Яна под поясницу, я с минуту смотрела в свои-его глаза, которые затянуло тонкой поволокой, свойственной куклам, и мы оба разомкнули неловкие объятия.

– Куда же ты прешь как танк, дорогуша? – спросила я, поражаясь, как мои слова гармонично ложатся на сладчайший тембр его голоса. – Хочешь ты этого или нет, но мы с тобой тандем, а крутить педали в разные стороны я не намерена. Предупреждай, что собираешься делать, прежде чем совершать глупость. Что, – я развела руками, покачавшись на каблуках, – хотел пересечь лабиринт напролом?

Макет не без усилий проигнорировал мой яновский нарратив и спросил:

– С чего ты взяла, что это лабиринт?

– Мне так удобнее думать. – Я покрутила головой и достала с праздничной полки пакетик цветных лент. Распаковав его, вытянула желтую. – Прошлый спуск по этажам научил меня во всем искать скрытый смысл. Каждый план – отдельная легенда. Представить, что мы, скажем, в мифическом лабиринте Минотавра – и отталкиваться от этой идеи.

– Не думаю, что на Ро-Куро знают про твоего Минотавра, – заявил Ян. Он огляделся и постучал ребром ладони по шее. – Ты давно пила? Во рту пересохло.

Живот «арендованного» тела был наоборот наполнен газировкой. Я закатила глаза:

– Не уходи далеко. Впрочем, и не выйдет. – Я подумала и попросила его задержаться. Связав декоративные ленты в канат, вручила макету конец, а сама схватилась за второй. – Пока идешь до холодильника, проведем эксперимент – проверим, как далеко тянется наше пространство.

Ян пожал плечами и взялся за ленточку. Не спеша он отправился на поиски разноцветной дряни, а я принялась подвязывать новые ленты, потом пустила в ход растяжки флажков, поглядывая на подтопленную в полутьме «нить Ариадны».