– Сомневаюсь.

Я запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза:

– Все, что идет до слова «но», не имеет значения.

– Сомневаюсь, – повторил собеседник с улыбкой, – но судьба благоволит храбрецам.

Поднявшись с его помощью, я поджала губы и помахала двумя ладонями со словами:

– Прощай, глюк.

– До новых встреч, Иголочка.

Уверенным шагом – вперед,

Веря в себя – вперед.

Ян отбросил портативную бритву, провел ладонью против роста волос, демонстрируя короткую стрижку, и сказал с усмешкой:

– Так я точно не буду ассоциироваться у тебя с типом из твоих больных фантазий. Я – совсем другой человек. Оставь меня в покое.

Придержав себя за локти, просканировала макет взглядом и постаралась разорвать болезненную связь макет – равно – Янус. В ум ворвались нахрапом пытки электричеством: от некоторых я спасла марионетку, а остальные теперь выгравированы на позорной табличке Яникула. Не держала зла на повелителей мух, ведь как бы они ни пытались скрыть сей факт – в душе переживали, что творят зло под личиной благих намерений. Прикрывали зло заботой о родителях? Нет же. Они делали то, на что не была способна я, хоть и «прикрывала глаза на зло», оправдываясь тоской по Яну. Мое преимущество заключалось лишь в том, что макет носил его облик, и я не была готова препарировать любовника. В общем, я отреклась от ассоциации, но марионетка не потерял в моих глазах личности: еще во «вторичке» убедилась в том, что куклы способны на чувства. Только гуманное отношение – а доброе слово и кошке приятно. И макету.

Из-за угла показались Вельзевулы. Повелители мух обступили Яна, и Веля, расхохотавшись, потеребила его за плечо:

– Правду говорят, что девчонки стригутся под каре, когда хотят начать жизнь с нуля.

Макет тут же нашелся с ответом:

– Спасибо за слезливую историю твоей стрижки, Веля. – Уперев в меня прямой взгляд, пока Зева давился со смеху, а Эвелина раздавала ему подзатыльники, макет сказал: – Вера пообещала, что прекратит лезть ко мне, если я слегка изменюсь.

В подтверждение слов я кивнула, изобразив полуулыбку. Собственное имя звучало из его уст чужеродно, и меня согрело это чувство. Хлопнув в ладоши, я призвала соратников к вниманию и вкратце рассказала, что стряслось. Повелители мух остановили дурачества и внимательно меня слушали; Андрей принялся конспектировать мой рассказ в контактере, а Эвелина смурнела, становясь чернее тучи. Ян слонялся вдоль полок, периодически грея уши, но без энтузиазма, пока я не схватила его за рукав. Одними пальцами, как при арочном переходе – это заставило нас обоих отстраниться друг от друга.

– Ты чего? – недоуменно спросил он. – Мы же порешили…

– А тебя, Ян, я попрошу остаться, – без улыбки сыронизировала я. – Пока я крутилась во временном беличьем колесе, у меня было время раскинуть мозгами. И у меня появился план, как нам спастись с «заброшки».

Взгляд Яна стал более заинтересованным: еще бы, никакой больше электрошоковой терапии – только старая добрая смекалка. Зева посмотрел на меня поверх роговой оправы, а Веля прищурилась, словно ожидая момента, чтобы вступить в спор.

– Мы на неотключенном Этаже, – сказала я, окончательно смирившись с обстоятельствами. – Так?

– Похоже на то. – Эвелина опустила уголки губ, расслабившись. – Ты попала в аномальную воронку. Но какой по счету этот План – мы не в курсе, так как среди нас нет мастера арочных переходов.

Зева метнул взгляд на Яна и посмотрел на меня по-новому, расплываясь в азартной улыбке:

– О, Верун, да ты гений! – Андрей оживленно застучал стилусом по экрану.

Макет хмуро переводил взор с него на меня. Мне польстило, что ученые так отозвались о моей идее, даром, что вынашивала ее почти четыреста идентичных часов при помощи голубоглазого оборотня.