Впрочем, поясним предыдущие тезисы. Итак, во-первых, Дима никогда не помышлял о популярности, и, наверно, для него вообще очень тяжело было представить себя звездой. Во-вторых, Дима куда менее активен, нежели Костя, – а это проявляется и в социальной мобильности. Если Таганов постоянно занимается делами Компании и активно взаимодействует со всеми своими друзьями, проводя каждый уик-энд весело и энергично, то для Димы сами понятия «бодрость» и «энергия» – просто пустой звук. Он уже давно привык к роли домашнего мальчика, ему по душе помногу сидеть в своей квартире, и, думается, редок тот момент, когда Ветров может позволить себе поднять свою пятую точку с дивана и отправиться, например, в кино или на прогулку.

Отмечаю, что в некоторые минуты Дима улыбался. И это была поистине чистейшая улыбка, которая выражала его банальное понимание сути дела. Впрочем, прошу Читателя не считать Ветрова тупым. Просто он попал в незнакомую доселе обстановку и слегка разнервничался, почувствовав себя маргиналом в обществе друзей Кости. И, конечно, само слово «Компания» не могло не вызвать реакцию смятения… Дима никогда не был ее представителем, равно как и Сергей, но у Бранько было совершенно четкая и жесткая позиция, которую он уже, невзирая ни на что, озвучил. А вот у Ветрова такого мощного оружия при себе не обнаружилось, и вот как-то так и получилось, что на него, к несчастью, опять обрушилось это противное чувство «белой вороны».

Действительно, такая роль достается ему далеко не в первый и, думается, еще не в последний раз. Зачем тогда, спрашивается, он пришел на это собрание? – а это уже его достижение, маленький шаг в аспекте той самой мобильности, по дороге которой он, кажется, только сейчас и начинает передвигаться. Но ведь собрание – это еще и возможность высказаться, а для Димы, как для умного человека, это просто крайне важно. И как прекрасно, что сегодня он здесь, с нами. Едва ли правильно будет говорить о том, что наше уважение к нему повысилось, – ведь ранее мы никогда не принимали его ни за изгоя, ни за дебила, ни за дегенерата… Он просто всегда был для нас чудаком. Но здорово, что и это слово резонно ныне отнести к понятию «компанейский». Вот так, со смешком и с шуткой, мы приходим к понятию «компанейский чудак».

И этот чудак, который на самом деле просто детоподобный подросток, – этот оригинальный подросток, что знаменательно, едва ли не впервые в жизни проявил интерес к личности Кости. Причем не на фоне обыденности, а в самый сложный и тревожный период нашей с Тагановым дружбы. Это ли не повод для уважения? – повод! А повод ли тот факт, что Дима не побоялся выступить перед публикой, хотя всегда являлся крайне стеснительной особой? – да, еще какой повод! Вот так! – два момента, – и мы уже объединены общей проблемой. И Дима Ветров уже и подавно не чудак!

Но, конечно, во время речи Сани, которая, как я уже отметил, некоторым понравилась, Диме впору было застрелиться. И несмотря на то, что Леша, думается, уже успел к тому моменту объяснить новичку едва ли не все основные положения дела о Бандзарте, Ветрову все равно было тяжело так быстро уловить связь между делом и изменениями Кости, тем более что связь эта, действительно, была и остается пока только гипотетической, и мы сами не вполне еще понимаем, насколько она реальна и прочна. Впрочем, конечно, она реальна, ибо Костя, как и вся Компания, причастен к делу о Бандзарте, и именно он, пожалуй, и является главным инициатором его возникновения. Но сути это не меняет, ибо Ветров сидел на своем стуле с широко выпученными глазами, выражавшими стопроцентное удивление, и я даже не буду предполагать, как он в итоге отнесся к словам Сани. Наступило его время, и я уже спешу привести здесь и сейчас записанную в тот день на телефонный диктофон – в знак ценности сей информации – речь Димы Ветрова: