Новый школьный день обещал быть необычным. Праздничный концерт должен был состояться на шестом уроке, и это уже радовало, потому как авторитаризм Бандзарта по времени ограничивался всего сорока пятью минутами. Впрочем, и этой продолжительности нам вполне хватало.

На четвертом уроке состоялась генеральная репетиция предстоящего действа, и получилась она, надо сказать, весьма успешной. Мы сделали контрольный прогон и в быстром темпе проработали еще некоторые, наиболее трудные, моменты. Костя, следивший за всем и со сцены, и вне ее, заявил, что «все ок!» и что в нашем выступлении есть изюминка, которую – он в это верит – обязательно оценят зрители. Отмечу, что и мы в это верили.

Волнения практически никакого не было – все-таки мы не первый класс, чтобы париться, к тому же нас довольно много. Да и сколько лет уже знаем эту сцену!.. Ладно я, ладно Арман, Саня, Миша, – но Костя, Леша!.. – вот наши постоянные артисты, без которых бы ни один из предыдущих номеров не состоялся.

И все же, несмотря на абсолютное хладнокровие и спокойствие, мы не хотели перед выступлением испытывать дополнительные трудности. В частности, на химии – предмете, где эти трудности вылезают из ниоткуда со скоростью какой-нибудь быстрой химической реакции. Поэтому пусть Читатель представит себе, как мы успели перепугаться, когда Бандзарт заявил, что собирается сегодня провести к/р, – лица наши моментально испортились и едва не лишились всего того прекрасного творческого оттенка, что сегодня так сильно должен был нам пригодиться. Впрочем, к счастью, с нами сегодня был Костя. Бандзарт явно был доволен его появлением и, когда тот попросил перенести работу на 10 октября, согласился. Поломался, конечно, немного, но все же согласился. Приятно, что у него хоть в такой день проснулась совесть. Впрочем, насчет грядущей пятницы он нас еще раз предупредил:

– Воля ваша. Главное, чтобы вы потом сами не пожалели о переносе.

Подобные фразы Бандзарт откровенно любил произносить, и в них всегда таилась угроза, помноженная на коварность. Мы по-разному на них реагировали, но сейчас реакция наша была нулевой, потому что перед выступлением никто из артистов не желал думать о чем-либо другом, кроме концерта.

После звонка, когда все уже вышли из кабинета Бандзарта, Костя сообщил нам важную новость:

– Боюсь, сегодня собраться у нас не получится. В моей квартире ремонт, и…

– И никак? – спросил Арман.

– К сожалению, нет. Я очень рассчитывал созвать вас всех и заодно всем вместе поесть, но … – не судьба. Впрочем, давайте в понедельник!

Разница между понедельником и субботой хотя и была в определенной степени велика, но не настолько, чтобы отказываться от предложения Кости, и его, в итоге, все приняли.

Однако… Разговоры – разговорами, а время концерта уже пришло. Все выступающие сразу стеклись в актовый зал, а гости – в основном учителя, конечно – пока подходили в очень неспешном, вальяжном темпе. Атмосфера, надо сказать, была торжественной: зал оформили так, словно сюда с минуты на минуту должен был приехать кто-то важный. Во всяком случае, большего количества праздничных лент и плакатов – по крайней мере, в нашей школе – я еще никогда не видел, и пусть все они были посвящены учителям, но у меня создалось впечатление, будто сегодняшний праздник является поистине всеобщим – настолько все вокруг было красочно и радужно. Очевидно, здесь постаралась несравненная Щепкина.

Последними в зал вошли Барнштейн и Чивер. Странно, но они совсем не улыбались и, судя по выражениям лиц, похоже, были на кого-то очень злы – даже осмотр наряднейшего сегодня зала не добавил им положительных эмоций. Они без особой торжественности плюхнулись в свои кресла в первом ряду, и это говорило о том, что праздник пора начинать.