У меня ее слова звенели в ушах. Я пришел домой, лег на кровать не раздеваясь, и вспоминал все моменты прошедшей ночи и дня. Вдруг я услышал звонок входной двери. Никто из моих соседей не пошел открывать. Одинокая соседка никогда на звонок не выходила, ее никто не навещал, а мои другие соседи, пьяницы муж и жена, наверное где-то гуляли. Я никого не ждал, и потому не шел открывать, но потом звонки мне так надоели, что я решил выйти и посмотреть, кто это. Как же я удивился, когда открыл дверь. Там стоял Кирилл! Он улыбнулся мне, как старому другу, и говорит – Слышь, Андрей, не можешь ли ты меня выручить? Я ключ потерял, мать его так, и теперь дверь не могу открыть. Есть ли у тебя инструмент сломать замок? – А я ему говорю – Не надо ломать замок. Я замки знаю очень хорошо, я два года работал в мастерской по ремонту замков. Я тебе в два счета любой замок открою.

Кирилл очень обрадовался, сказал, что будет ждать меня около двери своей квартиры. Я взял с собой кое-какой инструмент и пошел к нему. Замок я вмиг открыл, конечно, а он тут стал меня благодарить, затащил к себе, и говорит – Давай, выпьем. Что ты хочешь? Бери, чего и сколько хочешь, разливай.

Я огляделся, смотрю, богато он живет. Везде мебель хорошая, а на кухне стойка такая специальная, на ней и вина, и какие-то бутылки из-за границы, и армянский коньяк, и чего угодно. Я выбрал армянский коньяк и разлил по рюмкам. Кирилл протянул руку, чтобы чокнуться. Я заметил, что он как то странно держит рюмку: не кончиками пальцев, а их серединой, ближе к ладони. Я тогда не придал этому значение. А Кирилл меня все угощает, у него колбасы были всякие, и сыр, и вино. И все просит меня помочь по хозяйству: колбасу резать, вино и коньяк разливать, и всякое такое, а сам ни к чему руки не прилагает. Когда мы изрядно выпили, он меня спросил – Кто же тебя тогда побил, Андрей? До сих пор синяки. Может, я могу помочь? Я ему сказал – Не поможешь. Ну, от коньяка у меня язык развязался, и уж очень он располагал к беседе, я ему все-таки вкратце рассказал про Калмыка и про Милу. Он внимательно слушал, хмурился, а потом говорит – Погоди-ка, я сейчас кое-кому позвоню. Мы, наверное, тебе поможем.

Он пошел в переднюю, где стоял телефон, взял карандаш в кулак, и набрал им номер. Потом что-то невнятно проговорил в трубку, я не расслышал, что, и сразу же вернулся. Мы продолжали пить и болтать, Кирилл завел какую-то музыку, и скоро раздался звонок. Кирилл открыл дверь и впустил парня примерно его возраста, невысокий такой, да и в плечах не большой, а двигался медленно, как ходят очень большие и толстые люди. Кирилл говорит мне – Вот познакомься. Его зовут Хлыст. Так и его зови его, Хлыст. Расскажи ему, кто такой Калмык.

Я снова стал рассказывать свою историю. Хлыст пил и кивал головой, а потом, когда я закончил, он сказал – Я знаю, кто такой Калмык. Я не знаком с ним лично, с такой шушерой не вожусь, но у меня приятель из этой шоблы. Так вот, есть подозрение, что этот Калмык стучит. Вроде бы он с ментами вась-вась, точно не известно, но многое ему прощается, другого бы давно посадили за его проделки.

Я ему сказал тогда – А Мила собирается заявить на него в милицию. – Хлыст медленно повернулся ко мне, он все делал медленно, и также медленно проговорил: – Лучше не делай этого. Беду себе наживешь. Ну вызовут они его и скажут – На тебя тут заявление написано. Ты прекрати это, а то получишь, в конце концов. Что еще они могут сделать по такому заявлению? А он, испугается он, что ли? И что будет потом? Что Калмык на это сделает? Соображаешь?