Ахметсафа недовольно поморщился и перебил его:

– Знаем! И Гусман абый знает… Хотели уже забыть об этом, а тебе, оказывается, всё ещё неймётся, не терпится грехов побольше набрать.

Хальфи тяжело вздохнул:

– Вот ведь как… получилось-то…

– Бессовестным, бесчестным ты оказался, Хальфи. Оба вы бессовестные… Отца жалко… Вы – скоты, истоптавшие его честь…

Ахметсафа повысил голос.

– Если отец узнаёт о вашем разврате, топором изрубит на мелкие части! И тебя, и её!

Хальфи попробовал оправдаться:

– Мустафа абзый… Ну, как бы тебе объяснить… Слишком кроткий, что ли… В общем… Вот Шамсия ко мне и тянулась. Сам до сих пор не пойму, как всё получилось. Даже не заметил, как очутился у неё в объятиях. Заворожила она меня, что ли, с пути праведного сбила.

Противно было наблюдать и слушать, как здоровенный бугай выгораживает себя и всю вину за прелюбодеяние взваливает на женщину. Тоже мне, рыцарь!..Ахметсафа бесцеремонно прервал излияния Хальфетдина:

– Хватит ныть! Слушай моё последнее слово: уходи из деревни сегодня же! И больше не возвращайся! Не пятнай честь нашего аула! Такую подлость не способен совершить, наверное, даже самый низкий человек!

– И куда мне идти? – растерялся Хальфетдин? – Куда податься?

– Хотя бы в Красную Армию запишись! Она тебя куда-нибудь да пристроит…

И Ахметсафа, резко повернувшись, поспешил вон из этого постылого дома.

На улице сияло солнце. Припекало…

В тот же день Хальфетдин исчез. С тех пор никто его не видел.

Целый год Мустафа ждал известий от сына Гусмана. Когда прошлой весной сын заявил, что хочет идти на войну, Мустафа хотел о многом спросить его, побеседовать. Разные мысли теснились тогда в его голове. Но он понимал, что отговаривать сына так же бессмысленно, как и одобрять. У их оренбургского родича Гумера эфенди есть любимая поговорка: «Чем дороже вещь, тем больше боишься её потерять. Так и с человеком». Верно…

А теперь… Хоть море слёз выплакай, а сына не вернёшь. Жалко джигита. Лишь бы живым остался!.. Кому он в этой армии дорог? Никому? Эти красные, сдаётся мне, тоже из тех горлопанов, кто норовит правду перетянуть на сторону лжи, а ложь – на сторону правды. Охо-хо!..Испокон веков человек в этой стране ничего не стоил, так что вряд ли красные вдруг ни с того ни с сего прониклись страстным человеколюбием. С чего бы? Верно старики говорят: никогда не ценят того, что есть в избытке. А чего в России много? Что у нас есть в избытке? Народу, конечно! Людей в России полным-полно, а значит, и жизнь их ничего не стоит. Страна рабов… Древние говорили: если раб взойдёт на трон, то страна сойдёт в могилу… Психологию рабов изменить очень и очень трудно…

Услышав, что в село опять пришли красные, Мустафа встрепенулся: может, кто-то из них слышал или знает о Гусмане? С утра у Мустафы было хорошее настроение, потому что, во-первых, дружно зацвёл яблоневый сад. А без причины, как говорится, и ветерок не дунет. Буйное цветение сада – это, несомненно, к добру…

Он попытался не замечать подавленного настроения жены, зашедшей в дом какой-то скованной, будто деревянной походкой. Утром при виде зацветшего сада она почему-то вспомнила своего первого мужа и всплакнула. У Мустафы опять больно сжалось, а потом бешено запрыгало сердце, не находя себе место в груди…

Мустафа пока ещё не знал точно, какие войска зашли в деревню, но нутром чувствовал: красные. В последнее время они заметно активизировались, наведываясь то в одно, то в другое село, собирая митинги и обещая осчастливить всех бедных и обездоленных. Гм-м… А с зажиточными семьями что они намерены сделать? Обобрать, чтобы превратить их в нищих? Должны же в стране быть нищие и обездоленные. Впрочем, истинное своё лицо красные покажут тогда, когда покрепче ухватятся за власть и оседлают трон. Кто-то из мудрецов в древности так сказал о тех, кто страстно желал власти и шёл к этому любыми путями: «Трон ухватил лисой, на троне сидел волком, но умер собачьей смертью». Не это ли ждёт и большевиков?