Теперь, когда перестройка особняка закончилась, дом пустовал. Ни один человек не побывал в нем ни с деловым визитом, не заглянул отдохнуть. Сайкин держал особняк на запоре. «Может, Лариса войдет туда хозяйкой, такое возможно, – говорил он себе. – Она смогла бы обставить дом со вкусом, содержать его в порядке, образцовом порядке. Этот прекрасный дом – наш шанс на новую жизнь, на общее счастье».

Сайкин задремал. Он проснулся засветло, когда Лариса еще спала. На кухне, стараясь не греметь посудой, сварил себе крепкий кофе, сделал бутерброды. Позавтракав, он бесшумно закрыл за собой входную дверь.

Дорожные рабочие ремонтировали участок шоссе, и регулировавший движение гаишник пропускал в ряд машины то в одном, то в другом направлении. Сайкин, пребывавший с утра в бодром, деятельном настроении, в ожидании своей очереди нетерпеливо ерзал на сиденье, щелкал кнопками радиоприемника. Сидящий рядом с ним Федоров читал газету.

В машине Федорова давно барахлило зажигание, сегодня он не смог завести машину, и Сайкин, направлявшийся на домостроительный комбинат, захватил его с собой. Долгой дорогой Федоров по своему обыкновению обстоятельно рассказал о положении на стройке, а сейчас, решив, что отчет закончен, погрузился в чтение.

Стоящая впереди машина тронулась с места, Сайкин отпустил сцепление, нажал на газ. Они продвинулись всего на несколько десятков метров и опять остановились. Встречный поток машин пошел к Москве. Сайкин открыл окно шире и выпустил наружу струйку табачного дыма. Он смотрел, как дочерна загорелые рабочие в оранжевой спецодежде разбрасывают широкими совковыми лопатами дымящийся асфальт. Рабочие между делом о чем-то разговаривали друг с другом, но слов, поглощенных шумом техники, не было слышно.

Федоров, поглощенный чтением, не замечал происходящего вокруг движения. Уже давно у него не было случая спокойно почитать газету, и сейчас он пользовался подходящим моментом. Сайкин выбросил окурок через окно на дорогу и, откинувшись на сиденье, забарабанил пальцами по баранке. Федоров еще раз пробежал глазами заголовки и, не найдя больше ничего интересного, свернул газету трубочкой и, бросив ее на заднее сиденье, сладко потянулся.

Он уже подробно рассказал Сайкину, и без того хорошо информированному, о состоянии дел на комбинате и стал вспоминать, не упустил ли чего в своем рассказе.

Федоров успел пожаловаться, что с местного завода кирпич стали привозить не на поддонах, сложенный «елочкой», как раньше, а насыпной, прямо в кузовах самосвалов. Много кирпичного боя. Поездки Федорова на кирпичный завод ни к чему не привели, только лишний раз убедился, что поддонов под кирпич нет, а спросить за все это безобразие не с кого.

Кадровые рабочие, в основном женщины, тянули свою каторжную лямку у доисторических кольцевых печей и на формовочных линиях, рассчитывая в обозримом будущем получить квартиру в рабочем поселке и навсегда забыть завод, как самый страшный сон. Директор, вертлявый издерганный мужичонка, давно махнувший рукой на постоянные жалобы клиентов, пропустил все упреки Федорова мимо ушей и заявил, что готов хоть сегодня прекратить отгрузку кирпича на домостроительный комбинат. Федоров услышал от директора, что сможет получить кирпич без боя только в том случае, если на пару месяцев откомандирует на завод бригаду своих рабочих.

Свободных людей на комбинате не было, и Федорову пришлось отказаться от предложения. Сгоряча он даже подумал, не заключить ли договор о поставке кирпича с другим заводом, что в соседнем районе, но, быстро прикинув расходы, тут же отказался от своей скороспелой задумки. Директор же, покрутившись в кресле, поковырял в зубах расщепленной спичкой и, словно угадав ход мыслей Федорова, хитро заулыбался, пожимая на прощание руку. Федоров еще раз прошелся по цехам, обдумывая на ходу свое дело, теперь казавшееся таким незначительным.