- Тебя забыл спросить, - прикрыв трубку рукой, отвечаю я, и снова возвращаюсь к разговору, - да, Александр Михайлович, рассказываю.

Пока я передаю в сжатом виде Березневу все случившееся, девчонка все больше сереет, и даже тянется вперед, явно намереваясь отобрать у меня трубку. Я одной рукой преграждаю ей путь, и взглядом даю понять, чтобы вернулась на место.

Бесполезно.

В крепко сжатых губах и сведенных вместе бровях я явственно вижу упорство ее отца, и качаю головой, пока сам полковник тяжело дышит в трубку. Хорошо, что мы оба умеем вычленять суть и не рассусоливать очевидное – а нацелены на саму проблему и способы ее устранить. Поэтому, пока я чувствую, как грудь девчонки почти полностью уперлась в мое плечо, полковник справляется с эмоциями, и начинает говорить по делу.

- Паренька забрали?

- Да, я вызвал наших. Правда, покоцал его слегка перед этим…

- Херня, - жестко припечатывает он, и я слышу в глухом тоне удовлетворение, - я разберусь с этим. Как Софа?

Софа. Не уверен, что полковник называет ее имя при мне впервые, но до этого я как-то не обращал внимания. Я теперь снова смотрю на чересчур близко дышащую девчонку, и понимаю – да, это ей подходит.

- В порядке, - отвечаю, и встречаюсь с Софой глазами, - эта падаль не успел ничего сделать.

- Так и знал, что в мое отсутствие что-то произойдет, - мрачно говорит он, и это единственное отступление, что позволяет себе полковник, - дай ей трубку.

Пока я протягиваю Софе телефон, лицо девушки еще больше напрягается, и холодные пальцы слабо принимают трубку. Наконец девушка отлепилась от меня своим телом, усевшись обратно в пассажирское кресло, и зачем-то натянув мой пиджак до подбородка.

- Алло, - тихо произносит она, и вздрагивает, когда отец начинает говорить что-то.

Я со своего места внимательно наблюдаю за ее лицом, вспоминая, как она выглядела сразу после того, как я отодрал того сосунка от нее из машины. Тогда испуга в глазах было сильно меньше, чем при разговоре с отцом, и это не сходилось в моей голове, вынуждая прислушиваться к громкому тону на том конце трубки, но особо ничего не разобрать.

- Да, пап. Я понимаю. Я не хотела, чтоб так получилось… Знаю. Домашний арест?! Но за что?!

В ответ – снова что-то громкое, и неразборчивое для моего слуха. Затем Софа кивает на какое-то предложение, и я вижу, как в уголках глаз собирается влага. Мне становится нестерпимо плохо от вида сжавшейся под огромным пиджаком девушки, которая едва справляется с эмоциями, но не позволяет разрыдаться.

Вот ни разу сам не отец, чтоб хоть что-то предъявлять к таким моментам, и вообще не разбираюсь в детях, но сейчас мне кажется дико несправедливым происходящее. В чем вина девушки, которая итак испугалась от случившегося, и теперь выслушивает явные нравоучения? Или даже обвинения… Я не понимаю, и сжимаю руль покрепче, чтоб не влезать в это.

Поговорив, Софа снова тянет мне трубку, и я зачем-то перехватываю ее ледяную ладонь, сжимая в своей. В ответ глаза девушки удивленно распахиваются, и зажигаются таким свечением, что я вмиг отбрасываю вопросы «зачем_почему».

Захотел.

Просто захотел чуть погреть девчачьи ладони. Что в этом такого?

Софа, не будь дурочкой, тут же сует мне в руку вторую ладонь, и теперь я сжимаю тонкие пальцы девушки, разговаривая с ее отцом по телефону.

Прекрасно, блин. Интересно, как бы отреагировал на это Березнев?

- Слушай, Роб, - голос полковника натянут и тверд, и я знаю этот тон – сейчас тому как никогда тяжело сдерживаться, и лучше в таком состоянии с начальством не спорить, - можно тебя попросить побыть с Софьей до моего приезда?