— Он мне просто не понравился. Его интерес вчера был навязчивым и лишним, Соня, — чуть громче говорю, внимание привлекаю. И Иркино в том числе. Маленькие сплетницы.

— Хм… а по-моему, он офигенный.

«Как же, офигенный…».

А в нос странным образом ударяет волна его парфюма, даже покрутилась вокруг себя. Это же невозможно, чтобы Кир оказался в репетиционном зале. Он и на балете-то ни разу не был. Гонщик этот.

Разминка занимает час, потом следует репетиция. Я взглядом стараюсь ухватить Лео. Вот он зашел в зал, что-то говорит девчонкам из кордебалета, улыбается им, что хочется оказаться на их месте.

— Зоя, — Лео говорит немного с акцентом, который понравился мне с первого произнесенного им слова.

Лео проходит так близко, стоит чуть подать руку в сторону и коснусь его. Уф, мурашки крупными ручьями устремились по коже, дёргаюсь.

— Давай попробуем сегодня вместе порепетировать? — обращается ко мне.

Я забыла, как говорить. Уставилась на него, как на божество, сошедшее на грешную землю.

— К-конечно, — улыбка дурацкая. У Ирки лучше получается. Каждый ее вдох легким флиртом пропитан.

Отходим в центр и начинаем двигаться. Тело внезапно становится деревянным и неподвижным. Не слушается.

Внутри происходит что-то невообразимое. Как с цепи все сорвалось в диком скаче, не успокоить и не усмирить.

— Зоя, расслабься.

На нас смотрит половина труппы, в том числе и Ирка. Оглядываю всю эту толпу. Кто-то репетирует свои партии, кто-то продолжает разминку, а кто-то каждую мою клеточку обсуждает.

— Лео, — говорю с придыханием. Трясет сильно, будто голой на мороз вышла. — Не получается, — и зуб на зуб не попадает.

Со стороны всегда кажется, что это просто — находиться рядом с тем, кого любишь. Но это ни фига непросто. Твое тело перестает слушаться, предает тебя. Кровь бурлит, а мозги в кашу. И Боже, как это состояние бесит.

Вот он мой шанс, показать, как Лео мне нравится, обратить на себя внимание. А я как дурочка млею. Танец — тотальный провал. Одно разочарование.

Тьфу.

— Зоя, ты так хорошо на репетиции свою партию танцевала. А сейчас, что с тобой случилось?

О, этот акцент. Хочется слушать его речь и слушать. Кажется, что по коже проворные букашки крадутся и перекатываются.

— Вот смотри, я кладу свою руку тебе под грудь, ты опираешься на нее. Не боишься. И прогибаешься.

Он касается моих ребер — они трескаются — ведет вниз, другой рукой слегка надавливает на грудной отдел позвоночника. Я прогибаюсь. Господи, я готова выучить все твои молитвы, только бы он не убирал свои руки. Такие теплые, даже горячие.

— Вот, правильно. Молодец!

Он хвалит. Лео меня хвалит! Хоть в обморок падай счастья.

Из дальнего угла Ирка высекает меня взглядом. Печет невообразимо все участки тела. И те, что скрыты, и голые. Хлещет прутиком. Но, я, получается, склонна к мазохизму, мне ведь нравится ловить ее выпады.

Поворачиваюсь в ее сторону и подмигиваю.

Так тебе, получай. Душа хочет кричать, чтобы Ирка подавилась своей ревностью. Пусть поймет, что я чувствовала вчера, когда смотрела на отправленные ею фотографии. Увеличивала, вглядывалась и по кусочкам себя разбирала.

— Умничка, — Лео целует меня в щеку после отрепетированной партии. Он касается моей щеки, и бедная девочка Зоя расплавилась как пластик в открытом огне.

— Тебе понравилось? Правда?

Кивает.

— Будешь танцевать во втором составе. Мне нравится твоя гибкость, твои развороты. Замечательный арабеск. Засмотрелся, Зоя! Только надо убирать твою зажатость, — снова проводит по телу рукой.

«Да что же он со мной творит!».

После выступления выходим с Соней вместе. Уставшие, но довольные. Вечер поздний. Обычно мы прогуливаемся до площади, спускаемся в метро, и каждый едет в свою сторону.