Я открываю дверь, щелкаю выключателем и… черт! Все мои планы рушатся. Я с тоской оглядываю каморку, где есть только унитаз и крохотная раковина. И все! Какое окно, о чем вы? Теперь понятно, почему Грин так легко меня отпустил. Сбежать отсюда сможет только тот, кто умеет проходить сквозь стены. А я такими сверхъестественными способностями, к сожалению, не обладаю.

Тяжело вздыхаю и захожу в этот туалет, закрывая за собой дверь на защёлку. Ладно, раз уж все равно пришла, воспользуюсь этим местом по назначению. Закончив свои дела и сполоснув ладони под тонкой струйкой воды, я оглядываюсь: ну да, руки здесь, конечно же, вытереть нечем. Тут даже рулон туалетной бумаги выглядит так, что мне не хочется его трогать. Что ж, я брезгливо обтираю мокрые ладони об юбку, открываю дверь, делаю шаг и тут же едва не вскрикиваю от испуга, потому что сразу за дверью кто-то стоит. Кто-то, кто не Лекс. Я знаю это сразу, даже раньше, чем срабатывает зрение, потому что от Лекса не несет таким резким парфюмом. И только потом понимаю, что передо мной стоит Соник.

– Привет, – хмыкает он. – Выходи давай. Тут один сортир на всех вообще-то.

Сейчас он совсем не кажется таким жутким, да и взгляд у него спокойный, не липкий. И я вдруг думаю о том, может ли он мне помочь.

Почему именно он? Возможно, потому, что он выглядит таким нормальным в этой отглаженной рубашке, а возможно, потому, что Грин назвал его бухгалтером. Бухгалтер – это же не убийца, правда? И не насильник. Это мирная интеллигентная профессия.

Он, конечно, хотел меня… Но, может, это наоборот сейчас поможет?

Я замечаю в кармане у него мобильный телефон и осторожно улыбаюсь.

– Извините, а вы не могли бы дать мне позвонить? Я просто маме скажу, что со мной все в порядке, а то она волнуется, – я очень пытаюсь сделать голос тверже и увереннее, но он дрожит и не слушается меня. Сердце колотится где-то в горле и мешает нормально дышать. – Пожалуйста.

Взгляд у Соника моментально меняется. Сначала становится настороженным, а потом словно затягивается маслянистой пленкой.

– Позвонить, значит, – тянет он с ухмылкой.

– Или сообщение отправить, – хлопаю я ресницами. И снова улыбаюсь.

– Ну, допустим, дам я тебе мобилу. А ты мне что?

– Что? – глупо переспрашиваю я.

Он раздраженно вздыхает, его симпатичное лицо неприятно кривится.

– Дуру не строй из себя. Хочешь мамочке позвонить, сначала ртом на хуе поработай. Отсосешь мне по-быстрому, тогда дам.

Слова доходят до меня с опозданием, и я вздрагиваю, будто от пощечины. Так униженно и беспомощно я себя в жизни не ощущала.

– Тогда не надо, спасибо, – выпаливаю я и хочу протиснуться мимо Соника в коридор, но он не дает. Толкает меня и перегораживает собой дверной проем.

– Поздно. Считай, что договорились уже.

– Но я не могу, – шепчу я еле слышно. В виске начинает бешено стучать, а во рту появляется металлический привкус. – Понимаете! Не могу… не могу!

– Хули тут мочь. На колени встала, рот открыла и вперед. Давай, не ломайся.

Он хватает меня за плечо и резко, с силой толкает вниз, и я падаю и ударяюсь коленкой об кафель. Это та самая коленка, которую я уже ушибла до этого об дверь, поэтому боль такая, что у меня темнеет перед глазами и слезы брызгают сами собой.

Но я все равно отползаю так далеко, как только могу, и зачем-то выставляю перед собой руки. Как будто это чем-то поможет.

– Лекс, – отчаянно шепчу я, боясь поднять взгляд на Соника. – Лекс…

Он же обещал, что меня никто не тронет!

– То, о чем Лекс не узнает, его не расстроит, – хмыкает Соник. – Давай быстрее, пока он там трындит на улице по телефону. – И тянется пальцами к ширинке.