Внутри все напряглось. Это было странное чувство, похожее на изжогу, но мне хотелось, чтобы Леший заткнулся, даже думать не смел так об Асе.

– Это факт, Илюх, – выдал он уверенно. – От хорошей жизни на домашнее не уходят: она либо больная, либо шизанутая.

– Так ты правду из Аси выбить пытался? – Сглотнув, я и сам не заметил, как сжал кулаки.

– Я на идиота похож?! Да и давай начистоту, Луч. – Камышов нахмурился. —Мне до ее секретиков дела нет.

– Тогда что?

– Проверить тебя хотел.

– Проверил?

– Ага. Все ждал, заступишься или нет.

– Ты же знаешь, я бы за любого заступился.

– Ты эту чушь себе почаще повторяй! – недоверчиво хмыкнул Леший. – Быть может, и сработает.

Скорчив кислую мину, я передразнил Камышова.

– Ну а че? – Он развел руками и заржал. – Кто-то же лечит геморрой подорожником. Сила внушения – великая вещь!

Леха сегодня однозначно напрашивался на подзатыльник, но внезапно раздавшийся звонок спас его дурную голову.

– Пошли, давай, клоун! – Со скрипом отодвинув стул, я поднялся с места. – Из-за твоей проверки я сегодня голодным остался!

– Э-э, нет, – округлив глаза, с издевкой в голосе пропел Леший. – Отсутствие аппетита – первый симптом влюбленного сердца. Плавали, знаем. Ты… это… Рыжий, витаминчиков каких попей – глядишь, и обойдется.

Я все же зарядил Камышову как следует, чтобы не болтал всякую ерунду. Леха лишь рассмеялся в ответ и всю дорогу от столовой до кабинета математики отчаянно подтрунивал надо мной.

Разумеется, на геометрию мы опоздали и под монотонное ворчание математички заняли свои новые места. Я теперь сидел с Мишаней. Компания из призера всевозможных олимпиад и главного нудилы класса была, если честно, так себе, но, с другой стороны, где еще, если не рядом с Семеновым, мне было думать об учебе?

– Страница сто шестьдесят семь, – пробубнил он в подтверждение моих мыслей. – Новую теорему разбираем.

Миха в предвкушении потер ладони, а я переключил взгляд на доску.

У меня никогда не было проблем с геометрией. Уравнение сферы, декартовы координаты в пространстве, скалярное произведение векторов – я мог решить любую задачу. А с простейшей схемой рассадки и правда накосячил. Мало того, что подорвал доверие Митьки, так еще и в спешке не учел главного: когда сидишь в третьем ряду, взгляд невольно касается первой парты. Вот и сейчас, я вроде и смотрел на доску, а видел одну только Асю. Убежал от себя, нечего сказать!

Серьезная, сосредоточенная, она ловила каждое слово Марьи Петровны, словно от этого зависела ее жизнь, и что-то старательно чертила в тетради. Глядя на доску, забавно приоткрывала рот. Хмурилась, когда домашних знаний становилось недостаточно, и неловко заглядывала в Варькину тетрадь, когда сомневалась, что записать в свою.

Я на миг представил себя на месте Скворцовой. Каково это было сидеть рядом с Асей? Ощущать ее тепло, слышать каждый вдох, иметь возможность в любой момент нечаянно коснуться ее локтем или спросить какую-нибудь ерунду? Смог бы я тогда сосредоточиться на учебе? Стопудово, нет. Впрочем, ютясь с Михой за одной партой, я точно так же пропускал сейчас мимо ушей все слова математички, только вот касаться локтем Семенова что-то совсем не хотелось даже случайно.

– Лучинин, и что смешного в теореме об объеме наклонной призмы? —Скрипучий голос Марьи Петровны слишком резко вернул меня в реальность.

– Ничего, наверно, – пожал я плечами, до конца не въезжая в смысл вопроса.

– Тогда, может, поделишься, что тебя так развеселило, и мы все дружно посмеемся. – Поправив очки на переносице указательным пальцем, математичка выжидающе уставилась на меня.