– Лекарей вызывай! – дивясь невежеству юнца, посоветовал Репьев.

– Не отвечают лекари. И никто больше не отвечает. На дно скоро пойдем. К рыбам, – в каждом слове Оборкина звучала слеза.

– Подсилки[23] стоят? – поинтересовался Репьев.

– Стоят, похоже, – неуверенно ответил Оборкин. – А ты сам разве не слышишь?

– Оглох я слегка. Даже тебя через слово понимаю… Ты попроси промысловую[24] команду ход дать.

– Просил. Молчат.

– А сам ты кто будешь? Наблюдатель, сигнальщик али смотритель отхожего места?

– Кашевар я. Опричь того закуски начальникам подаю.

– И какие такие закуски ты нынче подавал?

– Пряники, шанежки, пироги с маком, орехи с медом, сусло с брусникой, – доложил Оборкин как по писаному. – Все в целости осталось.

– Вот и жри теперь сам свои закуски! – Репьев, со вчерашнего дня ничего не евший, сглотнул слюну. – Сытая скотина, говорят, первая под нож идет.

– Ты не изгаляйся, а лучше что-нибудь дельное присоветуй, – плаксиво промямлил Оборкин. – Где спасение искать? Богов, что ли, молить?

– Если дела не спасут, так и вера не поможет, – изрек Репьев. – Все в твоих руках, земляк. Придется подсуетиться. Ты, кроме кашеварства, еще какому-нибудь занятию обучен?

Репьев спрашивал это потому, что, согласно предписаниям морского устава, каждый член команды «Эгира» должен был иметь навык в самых разных ремеслах. Сам он, к примеру, не только свой дальнозор знал, но и со смаговницей умел управляться, а в случае нужды мог и сигнальщика подменить. Но сейчас все зависело от сноровки и деловитости какого-то сопливого кашевара. Репьев при всем своем желании до главного притина не смог бы добраться.

– Кое-чему обучен, – растерянно ответил Оборкин. – Стол накрывать, постель стелить, белье стирать, прибираться.

– Да ты прямо как баба! Случаем не извращенец? Впрочем, какой моряк в этом признается… Ну да ладно. Постель стелить тебе не придется. Сделай так, чтобы ладья всплыла.

– Не смыслю я в этом ничего! – сразу ударился в панику Оборкин. – Даже и не уговаривай! Мой удел рыбу солить да похлебку с дичью варить.

– Это ты про какую дичь? Про тараканов? Немало их в вашей похлебке попадается. Вот и подыхай вместе с тараканами. Заодно и я к вам пристроюсь… А дело ведь самое пустяковое. Выеденного яйца не стоит. Ребятенок бы справился.

– Всплываем мы, к примеру, а нас сверху бомбами. Что тогда? – Оборкин, похоже, пребывал в сомнениях, не менее глубоких, чем океан-море.

– Даже если нам все едино умирать, так хоть белый свет напоследок узрим. Мы ведь люди, а не черви земляные.

– Без приказа всплывать не положено. Устав запрещает.

– Плохо ты устав учил. В случае урона команды на ладье старший по званию командует. А старше меня, надо полагать, в живых никого не осталось. Вот и изволь, сударь, подчиняться.

– Рад бы, да невежество мешает. – Кажись, Оборкин сдался.

– Ничего, я тебя просвещать буду. Только действуй как велено, без самоуправства. Чтобы всплыть, надо пустогрузные[25] емкости продуть, для чего откроешь затулки[26] главного давления. Это колесики такие. По двенадцать штук с каждого борта. Ты их прежде не раз видел.

– То прежде было, а сейчас они все под водой скрылись.

– Поныряешь, если жизнь дорога. Но учти, каждую затулку следует до упора открывать. А это, почитай, оборотов восемнадцать-двадцать. Так что воздуха в грудь побольше набирай.

– Ох, пропаду я, – заскулил Оборкин. – Пропадом пропаду.

– Не пропадешь, – заверил его Репьев. – Фрейе-Заступнице молись. Главное, себя перебороть. Как первую затулку откроешь, сразу легче станет. Только не все подряд открывай, а по обоим бортам равномерно. А то, не ровен час, на борт завалимся.