Курицын дотянулся до палки правой рукой, а левой рукой продолжал бить по воде.

– Колька, двумя! Двумя руками держись! – кричал Владимир, с ужасом ощущая, как под его телом трескался лёд.

Курица изловчился и из последних сил схватил лыжную палку двумя руками.

– Тяните! За ноги меня тяните! – громким голосом приказал Владимир.

Кто-то из мальчишек схватил его за ноги и начали тянуть. Головинский подтягивал к себе Кольку.

– Ещё, мальцы! Ещё! – спокойно приказывал Владимир, сам изо всех сил вытягивая Курицына.

Тот уже по грудь показался из полыньи…

– Не бойся! Держись! Чуток уже осталось! Держись, Курица! Держись! – говорил Владимир, продолжая делать неимоверные усилия…

По высокому косогору к реке бегом спускались мужики…

Бледно-синий Курицын на четвереньках стоял на берегу и громко, никого не стесняясь, плакал.

– У меня баня топлена! Давай парня ко мне! – предложил кто-то из мужиков. – Давайте, подсобите! Тяжёлый больно…

Потом кто-то из мужиков помог встать Владимиру. Он, дрожащими от усталости руками, кое-как надел лыжи и медленно пошёл к себе домой.

Весь апрель в Санкт-Петербурге дождило. Серое небо, серые дома, серая Нева…

Дни были похожи один на другой: такие же серые…

– На завтрашний бал- вечеринку к нам приглашены девушки из старших классов женской гимназии. У вас есть время, чтобы как следует подготовиться. – Объявил им на утреннем построении их классный наставник штабс-капитан Беленков Юрий Константинович.

– Ух ты! Вот это хорошо! Это мне нравится! – восторженно прошептал за спиной Головинского его хороший товарищ Александр Колганов.

Бал- вечеринка проходила, как всегда, чинно: трое классных дам пристально наблюдали за поведением своих воспитаниц, а штабс- капитан Беленков и командир роты Его Величества полковник Забелин, по прозвищу Швабра, смотрели за кадетами.

Был организован маленький и недорогой буфет. В перерывах между танцами объявлялись различные конкурсы.

Одна из классных дам, с серьёзным выражением лица, в очках с толстыми линзами, встала из кресла и потребовала тишины.

– Наши девочки приготовили для кадетов сюрпри-и-из! – заявила она, растягивая последнее слово, чтобы привлечь внимание всех присутствующих в зале.

Наступила тишина.

– Для вас, господа офицеры, и, конечно же для вас, кадеты, Марина Игнатьева исполнит Сонату для фортепиано номер два Людвига ван Бетховена.

За рояль села высокая миловидная девушка с большими глазами и прикоснулась к клавишам.

– Господа кадеты, надо ответить! Надо ответить! Не ответим – потеряем лицо! – взволновано прошептал подошедший штабс- капитан Беленков.

Все замерли…

– Ну что, долго думать будем? – раздражаясь поинтересовался их классный наставник.

– Голова – это к нам с тобой алаверды! Ты поёшь, а я тебе буду аккомпанировать! – азартно хлопнул по плечу Владимира Калганов.

– Давайте, Головинский! Давайте, Колганов. Надо спасать ситуацию! – торопил их Беленков.

– Хорошо, спою романс «Белеет парус одинокий». – Согласился Владимир. – Саша, ты его знаешь?

– Голова, конечно! Не переживай! – опять хлопнул его по плечу Колганов.

Владимиру стало страшно. В горле пересохло. Всё тело стало «гореть» и чесаться. Он ведь никогда не пел перед такой большой аудиторией. Исполнял романсы в семейном кругу, для тётушки, для друзей. А здесь, в этом зале, сейчас столько народа… Столько приглашённых девушек, их воспитательницы!

«Как бы не опозориться! Нет! Нет! Я не опозорюсь! Надо дерзать, Владимир!» – думал Головинский, направляясь к роялю.

Девушка закончила играть. Наградой ей стал гул аплодисментов.

– Романс «Белеет парус одинокий». Слова Лермонтова. Исполняет Владимир Головинский. У рояля – Александр Колганов. – Громко и торжественно объявил штабс- капитан.