– Там ты ее точно не получишь, папа слишком оберегает меня, – я прищурилась, хотелось сказать что-то колкое, но и не обидеть Тони. Пока я думала, Тони выдал:

– Значит, по его мнению, такой грешник, как я, не может посещать сей чудный храм? – он скользнул пальцами мне между ног.

– Фу! – я оттолкнула его руку. – Что за богохульство! И… мой папа, надеюсь, вообще не думает о том, чем мы занимаемся.

Я поняла, что краснею. Произносить эти слова было, по меньшей мере, странно. Тони промолчал, но на его лице было красноречиво написано, что «все всё прекрасно понимают». «В итоге, мы все – взрослые люди», – мысленно успокаивала я себя.

На следующий день Тони снова напомнил мне о разговоре на пляже, разогревая ужин:

– Ты так и не сказала, когда познакомишь меня с отцом.

– Я думала, ты не всерьез, – я округлила глаза. Он пожал плечами и подошел ко мне, целуя в макушку.

– Я всегда очень серьезен. Особенно в том, что касается тебя, Майя.

– Тогда в эту пятницу, – я была уверена, что он пойдет на попятную, скажет: «Да ладно, я пошутил».

– Хорошо, – Тони снова чмокнул меня в макушку и пошел к звенящей микроволновке. «Блин!» – я совсем не знала, как подготовить себя и, тем более, папу для подобной встречи.

Как ни странно, папа отреагировал спокойно, даже радостно.

– Ну, наконец-то, и про старика вспомнили, – он наматывал на вилку спагетти. Я уставилась на него: никакого испепеляющего взгляда или неодобрительного комментария. – Ты чего, Мэй?

Я быстро заморгала, спагетти соскользнули с моей вилки и шлепнулись обратно в тарелку.

– Думала, ты будешь недоволен… – честно призналась я и пожала плечами.

– Ты всегда думаешь про меня в плохом свете, дочка. А я только хочу твоего счастья, – он тщательно пережевал и проглотил кусок мяса, после чего добавил. – Твой Тони, кажется, хороший малый.

Я смущенно улыбнулась, редкие парни удостаивались похвалы от моего скупого на эмоции отца. Хотя я мало кого успевала с ним познакомить, мы или быстро разбегались, или папа заочно их ненавидел, отпуская едкие комментарии, в духе: «Даже не мог тебя до дома подвезти, идиот», «Ну и патлы у твоего… как его? Я в окно видел. Ему бы постричься не помешало».

В пятницу вечером Тони забрал меня с работы и отвез в небольшой ресторан, который нам очень нравился. Он нервничал, что было видно и по напряженному телу, и по серьезному взгляду. Даже поцелуй при встрече, обычно жаркий и страстный, показался мне каким-то пуританским.

– Надо было предложить подвезти его, – он нахмурился, когда мы уже усаживались за уютный столик у окна, входящего в живописный цветущий двор.

– Он прекрасно доберется на такси, – я стиснула руку Тони. Она была ужасающе ледяной и влажной. – Все будет хорошо.

Когда папа появился в дверях, растерянно осматриваясь вокруг, я махнула ему, а Тони поднялся. Они пожали друг другу руки, папа сразу попросил называть его просто «Виктором».

Вечер проходил спокойно, однако, неловких пауз хватало с избытком. Папа был не самым общительным человеком, да и Тони тушевался, поэтому мне приходилось выполнять своеобразную роль медиатора между двумя сторонами, предлагая разные темы для разговора.

– Виктор, я бы хотел попросить вашего разрешения, – сказал Тони, я подняла на него глаза, не столько с испугом, сколько с любопытством. – Я предложил Майе переехать ко мне, но, мне кажется важным, узнать, не будете ли вы возражать.

Я удивилась насколько дипломатично и деликатно прозвучал его вопрос.

– Мэй? – папа вопросительно взглянул на меня. – Тебе решать. Я не вижу причин возражать.

Папа рассмеялся, пряча смущение, он явно не ожидал, что придется принимать какие-либо важные решения в день знакомства с парнем своей дочери. Но по его глазам я поняла, что просьба Тони многое для него значила.