Стали рассаживаться.

— Зачем убил? Чтобы мне больно сделать? — грустно посмотрела в пустую тарелку.

— Нечего оленей в стаю волков таскать, — фыркнул Ильич.

На самом деле он стал очень сдержанным. Это возраст. Ему скоро пятьсот лет. В таком возрасте у кого угодно мозги на место встанут. Вот и у него вроде тоже.

Но он – волк чистокровный. А это… Жить с волком очень тяжело. Либо нужно принять положение старшего ребёнка, либо стать волчицей.

Я не могла смириться, что он меня ни во что не ставил. Я не ходила с ним на охоту. А должна! По волчьим законам муж с женой не расстаются. Он страдал от этого, и я тоже. Будь мне годков пятьдесят, плюнула бы и расслабилась, но я уже стара для Дамки.

И хорошо, что я не Дамка.

У нас с меткой волка неприятности. Как только я стану волчицей, он мне перестанет подходить по запаху. Будет далеко Запасным. Настолько далеко, что я не выдержу и дня рядом с Лихо.

А я вот уже начала мечтать об этом.

Я так страдала!

Мне нужна волчья метка…

Я задыхалась. Позвоночник меня не держал, болела шея, и я чувствовала усталость, хотя в принципе за день ничего не сделала. Так, пустяки. По хозяйству.

От нервов? От переживаний? Предчувствие задавило?

Мне наложили еды, а я не могла даже рукой повести.

Такая тоска! Заела просто.

— Закрой окна, — приказал один из бойцов своей жене, она стала стучать ставнями.

Не все сидели за столом, были ещё охранники, бегали в округе, если что-то подозрительное, обязательно предупредят.

Его горячие руки обняли меня. Нил потянул меня со стула к себе. Я слабо цеплялась за его шею, обхватила ногами.

— Без нас, — тихо кинул он своей стае и понёс меня наверх.

Его волосы жёсткие и пахли осенним лесом после дождя. И от этого холодно. Дождя не хотелось.

— Ты дрожишь, — обеспокоенно шептал Ильич, пытаясь укрыть меня как можно надёжнее в своих жарких объятиях.

— У тебя опять седина появилась, — хныкнула я.

— Это от переживаний. Алёнушка, хорошая моя. Ты заболела… Скажи, что случилось?

Он внёс меня в нашу комнату, и стал ходить вокруг кровати, зажигая светильники под балкой потолка.

— Алёна, — позвал он, замер у окна с видом на туман. Задувало оттуда мертвецким холодом.

Зловещие горы, клубящийся туман под светом вошедшей на небосклон луны. И я съёжилась, стараясь забиться в его объятия.

— Спрячь, — прошептала я. — Мне страшно меняться.

— Говори, — как можно ласковей сказал Нил и сел на кровать, усадив меня на свои колени. Успокаивающе поглаживал, а я не хотела от него отрываться, не хватало тепла.

Я так его боялась! Он будет ругаться! Наверное, он прав, я как ребёнок сейчас. Не тянула на его жену.

— Хочешь за туман, давай зайдём, — простонала я. — Только я больше не могу чего-то ждать.

— «Мама!» — позвал меня голос в голове.

Я оторвалась от сильного тела и посмотрела в окно.

Ильич напрягся, глаза, как пламя в фонарях, загорелись.

— У нас гости, — прошептал он и спустил меня с рук. — Посиди, сейчас гляну, кто пришёл.

Его губы прошлись по моей щеке.

— Наберись смелости, расскажи мне, что с тобой происходит. Я не буду бушевать.

— Обещаешь? — грустно усмехнулась я.

— Обещаю, — он прикоснулся широким ртом к моим губам и просунул в мой рот горячий язык.

Я пососала и невольно усмехнулась. Погладила его. Уши мохнатые вытянулись, улавливали тончайшие звуки. Сидел Нил, глядя в окно, и ничего не ощущал.

— Вроде есть, а вроде нет. Как это объяснить?

— Скрытые? — нахмурилась я, проследила за его взглядом.

— «Мама!»

Я перестала дышать.

— Пойдёшь со мной, — нахмурился Ильич.

— Хорошо, — согласилась я. — Чёртов туман. Давай уйдём!

Вскочила на ноги и подбежала к окну, чтобы закрыть его. Руки расставила, ловя створки и уткнулась носом в шерсть!