– Тоже мне, Великий Ведай, – хмыкнул Лый. – Сам-то от испуга чуть душу Индрику не отдал.

Елмаган гневно посмотрел на Лыя, и Агнешка понял, что йарь рассердился именно поэтому.

– Я, правда, боюсь, – попытался смягчить гнев елмагана сварогин, но громила только грозно на него посмотрел.

– И что ты хвастаешься своей слабостью? – поинтересовался Айул. – Или у людей так принято?

Агнешка ничего не ответил, а вот Лый укоризненно покачал головой.

– Агнеша, как и ты, – йарь Дрефа, – сказал он елмагану. – Вы не должны враждовать, вы должны помогать друг другу.

Айул отрицательно покачал головой.

– Человеку помогать не буду, даже если об этом попросит сам Дреф! – с вызовом сказал он, строго глянув на сварогина.

– Какой же ты ещё глупый, Айул, – вздохнул Лый и, наклонившись к Агнеше, тихо прошептал: – Ему просто только сорок лет, он самый юный из йарей, вот и гоношится.

Айул явно услышал слова Лыя: он грозно зарычал и, что-то буркнув, вернулся за стол.

Лый, усмехнувшись, прошёл к ближайшей двери, на которой не было рун (Агнеша догадался, что то, что он принял за руны, было именами учеников), и отворил её. Окно ученической кельи выходило в сторону балкона, у дальней стены стояла срубленная кровать, подле которой располагались скрыни. У противоположной окну стены стоял шкаф, поросший светящимся с белыми грибами мхом. Подле окна находился небольшой стол со стулом.

– Зачем ты его дразнил? – тихо спросил Агнешка у Лыя, когда за ними закрылась дверь его кельи.

– Потому что хоть Айул и елмаган, но труслив. Да и к тому же зазнайка ужасный, – проворчал Лый, проходя к одной из скрынь. Леший открыл сундук и достал оттуда зелёную рубаху со знаком йарей и бросил её на кровать, застеленную тем же зелёным сукном. – Вот тебе и одежда самого настоящего йаря. Оденешься завтра так. Про размер не беспокойся, рубаху шили для гаркуна – перевяжешь туже поясом.

– Я могу надеть сверху свиту? – робко спросил Агнеша, разглядывая длинную, как платье, рубаху. – У меня нет шерсти, как у вас, мне будет холодно.

– Не будет: теплее сукна, чем сукно из мха-веретенника, не сыскать, – рассмеялся Лый и достал из скрыни зелёный плащ с тем же знаком йарей. – Вот, оденешь, – гаркун положил и его на кровать. – Свои штаны, онучи и кожаные сапоги можешь оставить. А теперь, – Лый посмотрел на Агнешку, – я покажу тебе трапезную ученического терема, отведу в город и на Большую Поляну. Спрашивай обо всём, что тебя заинтересует.

– Я боюсь того, что лешие меня не примут, – искренне признался Агнешка. Лый удивлённо на него посмотрел.

– Они тебя уже приняли, – ответил гаркун. – Сам Дреф будет учить тебя! Разве благословение Дрефа для тебя не принятие?

– Я имею в виду остальных, – робко проговорил сварогин. – Я вижу, как они на меня смотрят.

– Ах, вот о чём ты, – улыбнулся Лый. – Но это – только в твоих силах, – подмигнул юноше леший.

Когда двухмачтовый «Триян» встал на якорь в порту Змай, заканчивалась первая седмица червеня[12]. Погода стояла прекрасная: ярко светило солнце, по высокому небу плыли пушистые облака, внук Стрибога студёным ветром поднимал волны, и море пело берегу и кораблям.

Сам князь Власова острова Бронимир прибыл встречать парусник, приплывший из Солнцеграда. С корабля спустилась богато одетая девушка с двумя слугами – заворожёнными ею послушницами волхвов. Царевну Злату сопровождал и высокий белоснежный волхв. Когда Злата и Миодраг дошли до каменного пирса порта Змая, «Триян», ведомый заворожённым капитаном и командой, отчалил, дабы уплыть окольными водами и погибнуть близ города Борея. От взора других судов хранило «Триян» Слово Златы и Миодрага. Корабль плыл во все паруса, подгоняемый холодным ветром и ворожбой волхва Полоза и царевны. С тайного капища князя Бронимира Злата собиралась обратиться к Полозу с просьбой потопить корабль и забрать в море всех, кто был на нём, в качестве дара, в услужение. Царевна была уверена, что Змий ей внемлет. А Миодраг был уверен в том, что не ошибся в юной волхве.