– Угощусь. – Вель принял сладость и взглянул на Мирославу, которая догнала Лада с Лучезарой и теперь шла впереди.

– Сама пекла! – похвасталась Забава.

– И почему твою стряпню сестра несёт? – хитро улыбнулся Вель.

– А что в том такого? – растерялась Забава.

– Ничего, – пожал плечами юноша. – Вкусное печенье.

Деревенская площадь была окутана дымом и жаром костров: в самом её центре располагался большой костёр из небесного огня-Сварожича, вокруг которого сложили двенадцать малых золотых. Всполохи золотых и небесных огней играли на окружённых заборами избах, бежали по деревьям и крышам домов. Молодые люди водили хороводы, прыгали через костры, смеялись, пели песни; факиры танцевали с огнём под музыку кугикл и свирелей. Толпа гудела и плясала, закружила вновь пришедших на праздник в хороводе. Мирослава потеряла из виду Забаву и остановилась, стараясь разглядеть сестру, но её чуть не сбили с ног танцующие. Мирослава хотела было отойти, но кто-то сильный взял её за руку и повёл в хоровод. У девушки не получилось освободиться, коробок с печеньем выбили и подхватили под другую руку. Хоровод понёс Мирославу, подобно могучей реке, закружил в безудержном танце огня, песен и смеха. Мирославе сделалось дурно, но река вдруг остановилась и Мирослава оказалась напротив большого пылающего жаром золотого костра.

– Ну, смелее! – раздалось позади, и Мирослава обернулась: молодые люди, и девушки, и юноши, раскрасневшиеся от танцев и хмеля, ждали того, как она прыгнет через костёр. – Не соломенная, не сгоришь!

Мирослава вновь взглянула на костёр: золотое пламя опаляло, его языки взлетали высоко.

– Ты так и будешь там стоять? – возмутилась другая де́вица, и Мирослава вновь обернулась. Позади неё девушка её возраста, подняв все свои юбки до колен, готовилась перепрыгнуть огонь.

– Я не хочу прыгать, – призналась Мирослава и попыталась отойти в сторону, но толпа не пустила её.

– Такая красавица, а трусиха! – выкрикнул кто-то, и люди рассмеялись.

– Да, я трусиха! – с вызовом ответила Мирослава. – Я не буду прыгать! – решительно сказала она и уступила место девушке, которая держала свою юбку.

Толпа ещё пуще рассмеялась, девушка ещё выше подняла свои юбки («Какой позор!» – подумала Мирослава) и прыгнула через горящее пламя. Со звонким смехом опустила юбку и помахала Мирославе рукой.

– Трусиха! Видишь, не растаяла я! – звонко хохотала девчушка.

Мирослава попробовала выйти из круга, но её вновь не пустили. Толпа только плотнее обступила костёр и Мирославу.

– А давайте заставим её прыгнуть? – предложил кто-то. – А то чую, с такими недотрогами Ярила не придёт нас греть! И Яру-весну не позовёт с собой!

– Пожалуйста, не надо! Я не хочу прыгать! – искренне говорила Мирослава. – Вон, есть у нас девушки-веснянки, – она показала рукой на де́вицу, которая ещё раз перепрыгнула высокое пламя, – что хорошими невестами Яриле станут!

– Каждая должна быть хорошей невестой! – громко сказала прыгунья и, взяв Мирославу за руку, потянула её к костру.

Толпа гудела, пламя дышало жаром, когда Мирослава вновь оказалась перед костром.

– Прыгай! – прокричали молодые люди хором.

– Только юбки подбери, – прошептала на ухо прыгунья. – А то в том году Марья вместе с сарафаном своим спалилася, только черевички от неё и остались!

Мирослава с ужасом смотрела в огонь.

– Отпустите меня, – прошептала она, почти плача.

– Прыгай! – требовательно раздалось позади.

– Не буду! – возмутилась Мирослава. – Это праздник Весны, а не казнь! Что с вами со всеми творится? – Она обернулась на толпу.

– Хмель с ними творится, – услышала она громкий знакомый голос. Толпа зашевелилась, пропуская кого-то, и к костру вышел Вель. – Пойдем отсюда. – Он протянул Мирославе руку, и девушка приняла помощь. Под сдавленные смешки и не очень приличные замечания Вель вывел Мирославу из круга.