– Ой, какой ужас! – воскликнула Наташа.

– Да, невинная и чистая душа, это действительно ужасно! Ведь подарки и отдых – дело житейское, а на студентке Петраков женился по взаимной любви, и они родили девочку! Только за аморалку и недостойное поведение Виктора Николаевича исключили из партии и уволили из вуза с волчьим билетом. А тот, кого он за руку привел в кандидаты наук, процветает – уже старший преподаватель, скоро получит доцента и прекрасно себя осознает! И никакого разговора о низости натуры вокруг него не идет. И сам себя он не считает негодяем…

– Так за что мы выпьем? – спросила Лена. Она сняла туфельку и поглаживала ступней под брюками ногу Ивана Родионовича, от чего тот испытывал совершенно новые, неизведанные в своей размеренной ученой жизни чувства.

– За относительность жизненных категорий! – Афористов поднял бокал. – Я знаю много уважаемых людей, занимающих солидные должности, обучающих молодежь, часто выступающих на собраниях и зовущих к победе коммунизма… Но при желании какой-нибудь правдоруб или ангажированный журналист – я не вас, Леночка, конечно, имею в виду, – может раскопать про них такое, что хоть за голову хватайся! Идеальных людей нет! Как, впрочем, ни в чем нет идеала! Я могу по памяти допустить неточность, но процитирую древний индийский трактат Хитопадеша: «Женщины обыкновенно доступны дурным людям, царь покровительствует недостойным, богатство достается скупцу…» И действительно – разве погода идеальна? Нет: сегодня жара, завтра мороз, послезавтра снег, а послепослезавтра – дождь… Идеальные места для жизни – где они? Нету! В пустыне Мохаве – плюс пятьдесят, на Южном полюсе – минус пятьдесят. Тут землетрясения, там засухи, подальше наводнения, совсем далеко – цунами, пыльные бури, тайфуны… И чтобы не сойти с ума, надо по другому смотреть на вещи и выбирать более мягкие и оптимистические оценки!

Они встретились глазами, и Трофимов увидел в них искорки. Не те, которые употребляются литераторами в метафорическом смысле, как проявление веселья или лукавства, а самые настоящие, огненные искры, словно внутри у него горел костер, стреляющий крапинками пламени…

«Да, это стопроцентный «носитель»! – подумал он. – И как ловко призывает терпимо относиться к мерзостям!»

– …Пьем за это, дорогой Иван Родионович? – веселый голос прорвался в затуманенное коньяком и размышлениями сознание.

– Конечно, Сергей Ильич! – отозвался Трофимов, понимая, что вступать сейчас в спор не время и не место.

Они выпили, и очередной графинчик коньяка опустел.

– Уже поздно, нам пора домой! – произнесла Лена и положила руку на плечо своему спутнику. – Вы меня проводите, Иван Родионович?

– Конечно! – с готовностью отозвался Трофимов, хотя в глубине души надсадно зудело беспокойство: уже двенадцать ночи, он никогда так не задерживался, тем более без предупреждения… Ну, ничего, проводит, и сразу домой! Сразу, сразу!

– Я вас довезу, у меня машина у входа! – торжественно объявил Афористов.

«Ну, тем более, – с облегчением подумал Иван Родионович. – Это ускорит мое возвращение!»

– А вдруг гаишники остановят? – все-таки остерег он профессора.

Наташа прыснула и глянула на него, как на полного дурака. Афористов тронул ее за руку и укоризненно сдвинул брови.

– Сотрудники госавтоинспекции очень сочувственно и внимательно относятся к представителям науки, – мягко объяснил он Ивану. – Они понимают сложность и важность нашей работы и всегда готовы прийти на помощь. Но сегодня они нам не встретятся.

Его слова сбылись полностью. Они совершенно беспрепятственно и с большим комфортом домчались до Лениного дома. Черная «Волга» с острым запахом новизны от кожаных сидений, летела быстро и плавно, как птица.