Из двух окон моей квартиры видно море. Я конкретный такой везунчик, раз мне удалось отхватить хату уже в плотно заселенном доме. Бывший хозяин – москвич, просто вложился в недвижку. Без понятия, по какой причине он решил распрощаться с квадратными метрами на курортном побережье, главное, что он решил это сделать вовремя для меня.

Родители и брат спонсировали мое отдельное проживание. Подарок на мое двадцатиоднолетие. Вообще-то, я просил игровую приставку, но меня никто не слушал, так что…

Мои предки считают, что мне пора жить самостоятельно и «взрослеть». Их шутки про мое отселение уже набили оскомину. Лично меня все устраивало в родительском доме. Особенно мамины завтраки и обеды. А ужины у меня случались там, куда сваливал тусоваться.

Сегодня – первая ночь, которую проведу в своей новой квартире. Вчера в ней отработал клининг после ремонта, а позавчера привезли кровать. Кроме нее никакой мебели в хате нет, но родители посчитали, что этого достаточно, чтобы мне начать самостоятельную жизнь.

Сорок минут назад я стоял с сумками в руках в прихожей родительской квартиры и выжимал из себя слезы. Смотрел на родителей тем взглядом, которым смотрел, когда они в первый раз привели меня в детский сад и попытались вручить полноватой воспитательнице с оранжевой помадой на губах. В тот раз сработало, и меня забрали домой, сегодня… Короче, когда сегодня меня выставили за дверь, клянусь, я слышал мамин радостный крик и батино «за это надо выпить!».

Завернув за угол, вижу, как двери лифта съезжаются. Поддав газу, успеваю протолкнуть ногу между створками, и они гостеприимно передо мной разъезжаются, заставляя охренеть на месте и поперхнуться…

– Здрасьте…– удается вытолкать из себя, когда с опаской вхожу в кабину лифта.

Голубые глаза Натальи Михалны сощуриваются, на ее лице – шок.

Я тоже в шоке, но хочется ржать. Че вообще происходит?

Вторая головокружительная встреча за день, это что?

– Добрый вечер, – хрипло отзывается Михална, отступая к зеркалу на противоположной стене кабины.

Места в лифте моментально становится мало, ведь семьдесят процентов пространства занимаю я и мои сумки, брошенные на пол одна на другую.

– Здравствуйте…– раздается тихий тонкий голос, похожий на писк.

Я опускаю голову и смотрю на пацана.

Он чей?

– Здорова…– отвечаю ему.

Вспомнив, что так и не нажал кнопку своего этажа, оборачиваюсь и вижу, что она уже горит желтым.

Мать твою…это то, о чем я думаю?

Поворачиваюсь обратно и смотрю на Михалну, которая смотрит на циферблат, и ее глаза увеличиваются в размере. Она резко вскидывает на меня взгляд, и в нем отчетливо мигает вопрос «какого хера?».

Я сам охреневаю…

Лифт трогается одновременно с шумным выдохом Михалны.

Мы смотрим друг на друга. В тесной кабинке и смотреть-то некуда, но я бы, может, покопался в телефоне, если бы Наталья Михайловна не смотрела на меня так откровенно.

– Приятная встреча, – привалившись плечом к стенке кабины, сообщаю.

Сузив глаза, она чертит взглядом круги на моем лице.

– Я здесь живу, – продолжаю, чтобы преподша не подумала, что я выслеживаю ее. Я вообще о ней не думал.

В ответ на предоставленную мной информацию аккуратные брови Михалны взлетают к потолку лифтовой кабины, однако, вступать со мной в диалог она не торопится.

Улыбаюсь и рассматриваю Кузнецову. Ее прикид круто отличается от того, что на ней было надето в универе. Сейчас она в узких джинсах, бордовой однотонной толстовке и кроссах. Волосы собраны в хвост на затылке. Выглядит на двадцать, но я не настолько тупой, чтобы не понимать, – ей больше.

– Я на десятом живу, – подкидываю шокирующих фактов, но снова встречаюсь с тишиной.